Волгоградский государственный педагогический университет
РЕАЛИЗАЦИЯ ЭМОТИВНОГО КОДА В ЯЗЫКОВОЙ ИГРЕ
And the tongue is a fire, a world of iniquity:
so is the tongue among our members, that is defileth
the whole body, and setteth on fire the course of nature;
and it is set on fire of hell. For every kind of beast, and
of birds, and of serpents, and of things in the sea, is tamed,
and hath been tamed of mankind: But the tongue can
o man tame; it is an unruly evil, full of deadly poison.
New Testament, book of James (III: 6-8)
Под эмотивным кодом языка современная эмоциология (эмотиология) понимает семиотическую систему корелляций между психическими состояниями (эмоциями) коммуникантов и их концептуализацией (семантизацией, вербальными упаковками, т.е. оязыковлением). Наличие эмотивного кода во всех живых языках подтверждается эмоциональной сущностью Homo Loquens: человеком движет не сознание, не рациональность, а эмоция. Примеров тому множество – но модель поведения одна и также: человек (осо)знает «правильно – неправильно», но поступает за счет эмоционального решения часто неправильно: курить вредно, но курит; гимнастику делать полезно, но не делает; воровать, убивать нельзя, но…
Центральная роль эмоций в человеческой психике доказывается и тем, что интеллект никогда не остается один на один без эмоций (Goleman). Это последнее, в свою очередь, проявляется в том, что коммуникативная компетенция в качестве одной из важнейших ее компонентов включает эмоциональную / эмотивную компетенцию (Шаховский, 2002б). Поскольку нормальное общение в любом случае предполагает определенный интеллект, а общение без эмоций невозможно, то справедлив вывод о существовании эмоционального интеллекта как базы эмотивной/эмоциональной компетенции: ‘Heart Start is the emotional equivalent of the Head Start’ (Goleman, 1995: 195). Попытаемся прокартировать ее мозаику. Эмоциональная компетенция включает: умение Homo Sentiens осознать свои эмоции и выразить их; умение видеть связь между своими и чужими мыслями, эмоциями и поступками; знание социальных правил эмоционального поведения и реагирования (чем обширней у человека выбор реакций на конкретную свою/чужую эмоцию, тем богаче его эмоциональная жизнь); знание способов/приемов управления своими/чужими эмоциями, их экспрессией, симулированием, имитацией, сокрытием; знание основного словаря их номинаций (по крайней мере, наиболее часто переживаемых эмоций); умение опознавать их в себе и в других, а также понимать их, их причины и, особенно, последствия; умение балансировать между уважением различий в эмоциональном поведении людей (каждый имеет право на свой эмоциональный дейксис (Шаховский, Жура, 2002), на свое собственное проявление эмоций) и стремлением к сокрытию/замене травмирующих партнера эмоций; знание методов руководства эмоциональным обменом; знание средств и способов вербализации эмоций (номинации, экспрессии и дескрипции): чем богаче это знание, тем богаче стилистика эмоционального общения, чем больше коммуникативных возможностей избежать, разрешить конфликты, тем выше потенция айкидо, т.е. искусство примирения Homo Sentiens.
Данный перечень знаний и умений, конституирующий эмоциональную / эмотивную компетенцию человека говорящего и чувствующего, естественно, далеко не исчерпывающий, но он достаточно полно представляет, что необходимо для адекватного внутрикультурного эмоционального общения. Её межкультурная дифференциация значительно усложняет правила эмоционального общения и эмоциональных референций, поэтому коммуникантов необходимо научать этим правилам, как внешним знаниям, в отличие от внутрикультурного общения, которому человек, в большей степени, научается сам – как воспитанник внутрисоциального контекста (см. об этом: Шаховский, 2002а; 2000б).
Вышеприведенный перечень составляющих эмотивной / эмоциональной компетенции доказывает, что эмоциональная жизнь человека связана с его интеллектом и что эмоции интеллектуальны. Именно поэтому Д. Гоулман и пишет: ‘to be intelligent… puts emotions at the center of aptitudes for living’ (Goleman, 1995: xiii). Все люди, вступающие друг с другом в социальные отношения, находятся в едином эмоциональном пространстве языка, вербального и авербального (Body Language), через который у них вызываются разнообразные, осознаваемые ими эмоциональные изменения / заражения (положительные и отрицательные). Наличие эмоционального интеллекта подтверждает и огромное понятийное поле эмоциональной жизни человека – эмоциональное: мышление, картирование, благополучие, заражение, удовлетворение, восхищение, образование; эмоциональная: трансмиссия, привычка, цель, гармонизация, настойчивость, необходимость, интоксикация, грамотность, потенция, архитектура мозга, имитация, симуляция, дескрипция, экспрессия, номинация, поддержка, основа, память, тональность, оценка и т.д.; эмоциональный: кризис, дейксис, беспорядок, танец, тон, вирус, мозг и т.д.
Уже только перечисленные термины указывают на участие эмоций в интеллекте человека. Д. Гоулман приводит общеизвестный факт в качестве аргумента данного тезиса: многие люди с высоким IQ беспомощны в сложных жизненных ситуациях, в то время как люди со средним IQ более успешно выходят из них. Все дело, как считает Д. Гоулман в эмоциональном интеллекте человека (Goleman, 1995: xii) Каковы же ингредиенты эмоционального интеллекта (далее – ЭИ) человека? Частично они были отражены выше при рассмотрении компонентов эмоциональной / эмотивной компетенции.
Д. Гоулман считает, что ЭИ зависит от взаимодействия между чувственностью, характером и моральными инстинктами человека. Психологами уже получено множество доказательств того, что фундаментальные принципы личности (moral stances) основываются на ее скрытых эмоциональных способностях. Это особенно заметно на таком параметре ЭИ как импульсивность, которая является медиумом эмоций. Способность контролировать свои эмоциональные импульсы есть свидетельство воли и характера человека, т.е. его ЭИ. Аналогично основой альтруизма является эмпатия, т.е. способность считывать эмоции других и сопереживать им. Если человек не способен почувствовать нужду или отчаяние другого человека, он не способен к заботе и вниманию (Goleman, 1995: хii). Уже только из этого анализа Д. Гоулмана видна тесная связь интеллекта и эмоций, и, то, что он константно маркирован эмоциями – положительными у хороших людей, и отрицательными у плохих.
Другими ингредиентами ЭИ, по мнению Д. Гоулмана являются: самообладание, сострадание, гармония, увлеченность, энтузиазм. Выделяются эти ингредиенты ЭИ косвенно, через их связь с когнитивной способностью человека с ранних лет его жизни, которые включают такие свойства как: доверие, любопытство (интерес), целеполагание, самоконтроль, нормальные взаимоотношения с другими людьми, коммуникативность (Goleman, 1995: 194). Все эти составляющие интеллекта имеют эмоциональную базу и их вектор тоже эмоциональный: первый ингредиент ориентирован на помощь от других (как эмоциональное ожидание), второй – основан на эмоциональном ожидании удовольствия от познания, третий связан с эмоциональным ожиданием успеха, четвертый – с чувством самоконтроля и его соответствия ситуации общения, пятый – с ожиданием понимания другими себя и других собой, шестой – отражает эмоциональное ожидание удовольствия от вербального обмена идеями.
Этот перечень ингредиентов ЭИ аргументирует неразрывную взаимосвязь Heart Start и Head Start в познании мира коммуникативной/языковой личностью. Другими словами это в 1987 году выразил Фр. Данеш о единстве когниции и эмоции, что многократно цитируется в работах отечественных специалистов по лингвистике эмоций. И даже С. Экзюпери в «Маленьком принце» писал, что только сердцем человек видит правильно, ибо то, что существенно, как правило, не видно глазу. Поскольку понимание сердцем все равно концептуализируется (осознается) и вербализуется, единство мыслей и чувств проходит через ЭИ человека и получает экстериоризацию через экспрессивную функцию языка. Эта последняя состоит из репрезентирующего компонента и адаптирующего. Адаптирующая функция языка в последнее время, благодаря когнитивной методологии лингвистических исследований, признается в качестве доминантной (Кравченко, 2000).
На неразрывную связь экспрессивной, репрезентативной и адаптивной функций языка, равно как и многих других, указывает такая форма речевой деятельности как языковая игра (Баранов, Болдарева 2002, Гридина, Пищальникова, Санников, Шаховский, 2000а, 2000б, 2000в).
То, что языковая игра (далее – ЯИ) является формой выражения эмоций, не может вызывать сомнения, как и то, что она является особой формой этого выражения – высоко интеллектуальной. В ней наиболее явно ощущается проявление эмоционального интеллекта как (ре)продуцента ЯИ, так и ее реципиента. Для того, чтобы построить речевую структуру ЯИ в одном из ее бесчисленных вариантов, необходима врожденная креативная способность, тонкое знание языка и его стилистики, лингвонациональнокультурных опор, составляющих его когнитивную базу, и, конечно же, умение декодировать эмотивный дискурс, в котором происходит игра с эмотивными смыслами (Шаховский, 2000в).
В предыдущих работах мною описано, например, использование прецедентных феноменов в ЯИ как интеллектуальный (когнитивный) процесс с эмоциональной карнавализацией языка (Шаховский, 2000а; 2000б). На то, что ЯИ является когнитивным процессом указывают и работы В.А. Пищальниковой. В своей новой работе В.А. Пищальникова с позиций психолингвиста рассматривает ЯИ как речесмыслопорождение, в основе которого находится различие «когнитивных структур формирующегося смысла и среды существования при соотнесенности их с одним и тем же телом знака» (Пищальникова, 2002: 73). Она выделяет пять типов когнитивных структур, реализующих механизм ЯИ (там же, с. 74-75).
Типы и способы ЯИ описаны достаточно полно на материале русского языка (Санников). Имеются попытки анализа лингвистической сущности ЯИ (Баранов, Гридина). Однако механизм ЯИ пока науке неизвестен и когнитивный подход В.А. Пищальниковой может оказаться плодотворным для экспликации внутренних механизмов ЯИ. Пока же лингвисты работают лишь с их внешним проявлением. В предыдущей работе (Шаховский, 2002в) я выделил десять форм ЯИ на основе: межъязыковой омофонии (не лыком shit), концептуальных (Оруэлл, 1984), лексических (clousy), синтаксических (no two doubts about it) блендов; замена букв и звуков (малапропизмы), опущение слогов (studiot), фонетического взаимовлияния (radiar образовано от radio + radar), звуковой транспозиции (tootie образовано от good shoes), антитранскрипции (Xplod), графических преобразований (Fantaстика). Кстати, в цитируемой работе В.А. Пищальниковой ее пять видов ЯИ выделяются только среди различных графических преобразований и могут рассматриваться как дальнейшая категоризация последнего типа.
К настоящему времени лингвистика эмоций (эмотиология / эмоциология) накопила огромный объем знаний о языковых кодах эмотивности (Volek, Шаховский 1988), о языковых средствах выражения эмоций (Яновая, Палкин, Харисов и др.), об их текстовой экспликации (Ионова, Щирова, Филимонова и др.), об их концептуализации (Вежбицкая, Апресян, Красавский, Шаховский, 2001, Дорофеева и др.), о психолингвистике эмоций (Винарская, Мягкова и др.). Тем не менее лингвистическая теория эмоций находится еще в начальной стадии разработки (Шаховский, 1995), поэтому любые исследования ЯИ как формы проявления эмоций Homo Loquens / Sentiens / Ludens добывают все новые и новые знания для ее разработки.
На настоящий момент уже совершенно ясно, что ЯИ не является злокачественным нарушением языковых и речевых норм. Она – результат их оригинального, нестандартного варьирования на базе креативной компетенции коммуникантов в определенном эмотивном дискурсе.
Я согласен с В.А. Пищальниковой в том, что ЯИ – «один из древнейших механизмов осуществления языковой способности как неосознаваемого владения единицами и структурами языка и порождения смыслов» (Пищальникова, 2002: 73). Картотека в две тысячи примеров ЯИ в русском, немецком и английском языках подтверждает и то, что каждый случай ЯИ останавливает экспликацию «становящегося смысла и новой неустойчиво-стабильной языковой структуры» (Пищальникова, 2002: 74). Нередко такие смыслы всего лишь мерцающие: «I could of // If I would of // But I shouldn’t // So I doudn’t» (O. Nash). Слово doudn’t является изобретенным, смысл его мерцающий, что-то вроде «я не буду». «Пуськи бятые» Л. Петрушевской – целый рассказ из таких изобретенных слов, подобно глокой куздре у Л.В. Щербы, Furry jewelers create distressed stains у П. Фарба (Farb, 1993: 280).
Такой вид ЯИ достаточно экстравагантный, т.к. не каждый реципиент готов расшифровать ее смыслы. В процессе речевого общения создание форм ЯИ и их дешифровка реципиентами представляется не всегда адекватной. Создание форм ЯИ осуществляется в рамках эмотивного кода данного языка (здесь не рассматривается межкультурный – иноязычный аспект ЯИ, это – отдельная проблема интерлингвистики). Коммуниканты среднего уровня IQ владеют, в основном, лишь денотативным кодом своего языка (на уровне предметно-логических, рациональных номинаций). Эмотивным кодом на уровне понимания ЯИ владеют языковые личности 4-го уровня коммуникативной компетентности (по Г.И. Богину). Эти языковые личности понимают, но сами порождать игровые тексты, высказывания или слова не способны. Высшим, пятым уровнем эмоционального интеллекта (и эмоциональной компетенции, соответственно) обладают коммуниканты, которые не только понимают эмоциональные смыслы вербальных игровых форм, но и сами способны их порождать (Хлебников, Пелевин, Пригов, Глебов, Оруэлл, Задорнов, Nash, Cummings).
Поскольку при ЯИ происходит трансформация и денотата, и сигнификата и коннотата, а также когнитивных структур, то те же самые тела знаков получают в ЯИ новую синергетику от ее продуцента, которую реципиент должен адекватно для себя означить и, тем самым, оживить. И только в этом случае происходит двусторонняя реализация гедонистической функции ЯИ. Представляется возможным воспользоваться рассуждениями Л.Г. Васильева о том, как происходит понимание знака в рамках трансляционного плана, где содержанием для знака служит значение. Л.Г. Васильев пишет: «Значение служит мостиком для перехода к мыслительному уровню. Сначала реципиент обращается к референтной области сигнификата, где происходит распознавание объекта в целом, затем – к десигнативной конвенциональной части с определением общепонятийных характеристик распознанного объекта. Далее процесс распознавания проходит по двум линиям. Во-первых, реципиент «вызывает» из памяти свои индивидуальные знания о данном объекте, формируя индивидуальное поле своего сигнификата и перевод его в операционный (трансляционный) план, соотнося его с образом тела знака и значением. Во-вторых, для того, чтобы декодировать индивидуальное поле сигнификата, реципиент сообщения должен обратиться к используемым отправителем сообщения кодировкам слова, высказывания и текста, которые отражают индивидуальное поле сигнификатов продуцента» (Васильев, 1995: 15).
Эмотивная интрига ЯИ всех видов и форм как раз и заключается в модулировании между референтной областью сигнификата и денотативной конвенциональной частью (узнаваемой) и постигаемой (осмысляемой) реципиентом и продуцентом на уровне эмотивной динамической эквивалентности (т.е. при совпадении с максимальной апроксимацией интенциональной и актуальной эмотивной прагматики ЯИ). Некоторые из «фоменкизмов» – яркий тому пример:
В России – две беды. На одной из них я вчера женился.
Неправда, что у Кутузова не было глаза. Был у него глаз.
Любовь зла, а козлы этим пользуются.
Прости и … пропусти (по песне И. Николаева «Прости и отпусти»).
Заслуженный артист без публики.
Столовые приборы – самые точные приборы в мире.
10 лет, которые потрясли мир (о президентстве Б. Ельцина).
Отрицательное обаяние новых русских (newrussianцы).
Не дай себе просохнуть. Зеленый змий – это «Спрайт»? (вопрос ребенка)
Не даром помнит вся Россия про день Бородина (о задержании П. Бородина в американском аэропорту).
Тематической классификации ЯИ еще никто не делал. В ней, несомненно, будет присутствовать тема «эротика» (1), которая представлена и в русской и в английской речевой лингвокультурах:
98% военнослужащих мечтают попасть на гражданку. И только 2% – на гражданина.
Судя по Камасутре, безвыходных положений не бывает.
Неожиданно упал курс доллара. Вчера за него давали только в Рязани.
Ladies first ® lady’s first.
Трусливые трусов не надевают.
Конец – телу венец.
Плох тот солдат, который не мечтает спать с генералом.
Не все то солнышко, что встает.
Если есть сексбомбы, то должны быть и сексубежища.
Петя идет на митинг, а Митя – на петтинг.
Интересно, а какая же у Мэри поппинс.
Тема библейская (2) представлена, например, в Евангелии от Митьков («Житие великого Митька Иисуса по кликухе Христос и о том, как он тащился и как его замочили враги»). Приведу только гл.1 их пятнадцати:
1. Вначале было все до фени.
2. И до фени было Богу.
3. И до фени был всем Бог.
В одном из концептуальных блендов (вид ЯИ) легко опознаются 15 библейских аллюзий, объясняющих, почему Богу не дали теньюру (не определили срока пребывания в должности). На английском языке этот пример приводился в (Шаховский, 2002в). Ниже его вариант на немецком языке:
1. Hat nur ein Buch veröffentlicht.
2. Es war auf Hebräisch geschrieben.
3. Es enthielt keine Quellenangaben.
4. Er hat es nicht in renommierten Fachzeitschriften publiziert.
5. Es gibt Zweifel, dass Er es selbst geschrieben hat.
6. Er ist nicht gerade bekannt für kooperatives Verhalten.
7. Sicher, Er hat die Welt erschaffen, aber was hat Er in lezter Zeit getan?
8. Er hat von keinem Gutachterausschuss die Erlaubnis erhalten, menschliche Versuchspersonen zu verwenden.
9. Als ein Experiment schief ging, hat Er versucht das zu verbergen, indem er alle Versuchspersonen ertrinken liess.
10. Wenn sich ausgewählte Testpersonen nicht so verhalten, wie vorhergesagt, lässt er die gesamte Probe unter den Tisch fallen.
11. Er kommt kaum zum Unterricht – er fordert seine Studenten einfach auf, die Bibel zu lesen.
12. Gerüchte gehen um, dass er manchmal seinen Sohn die Studenten lehren lässt.
13. Obwohl er nur 10 Anforderungen stellt, bestehen seine Studenten oft Seine Tests nicht.
14. Er hat seine ersten beiden Studenten wegen Lernens hinausgeworfen.
15. Seine Sprechzeiten fanden selten statt und wurden gewöhnlich auf einem Berggipfel abgehalten.
Тематическая классификация ЯИ еще ожидает своего исследователя. Здесь же можно лишь пунктирно обозначить другие игровые темы:
3. медицинская: Мойте руки перед едой. Помните, есть немытые руки опасно для здоровья.
4. политическая: Опрос общественного сомнения.
5. криминальная: Взяли с наличными.
6. умственные способности человека: You may send a student to a college; but you cannot make him think.
7. гендерные особенности: Мужчины способны на все, а женщины на все остальное. Если женщина молчит, то лучше не перебивай ее.
8. профессиональные черты: В искусстве шел по стопам великих, поэтому следов не оставил.
9. любовь: Я душу дьяволу продам за ночь с тобой; У нее глаза – два брильянта, три карата.
10. смерть (черный юмор): It is not the cough // that’ll carry you off. It is the coffin // That’ll carry you off in; “Am I late?” – “Not you, sir. The Queen is, sir.” (на похоронах английской королевы).
Материал картотеки ЯИ показывает, что все сферы человеческой жизни могут подвергаться игровой номинации через ее языковую / речевую карнавализацию.
В одной из своих работ я предложил понятие «эмотивная валентность», как потенциальный смыслообразующий фактор и фактор расширения зоны сочетаемости единиц языка и речи (Шаховский, 1984). За счет потенциальной ЭВ как кодового компонента эмотивности языка, которая фактически является бесконечной, возможно безграничное речесмыслопорождение в бесконечных ненормированных сочетаниях (там же, с. 103). Для всех видов, типов и форм ЯИ эмотивная валентность является важнейшим внутрисистемным механизмом, входящим в эмотивный код языка.
Поскольку эмотивность уже неоспоримо является языковой категорией (Филимонова, 2001: 37-38), а ЯИ без нее практически невозможна, можно утверждать, что еще одним механизмом ЯИ является совместная реализация категорий эмотивности и ЯИ, т.е. что и ЯИ является коммуникативной категорией. Эта гипотеза, хотя и очевидная из предыдущих рассуждений, нуждается в дополнительной аргументации, что может быть проблемой отдельной работы или нескольких работ.
В.А. Пищальникова отмечает, что «язык, как семиотическая система не накладывает никаких ограничений на смысл. Эти ограничения накладываются ментальными стереотипами, поведенческими нормами, социальными институтами. Потенции означивания у языка бесконечны, отсюда и бесконечны сочетательные способности» (Пищальникова, 2002: 74).
Нижеследующие примеры ЯИ иллюстрируют гипотезу о бесконечной эмотивной валентности и о взаимодействии категорий эмотивности и языковой игры в речесмыслопорождении и в порождении новых кодовых синтагм:
Кадры решают. Кадров решают (про НТВ).
«Московские старости» (программа «Эхо Москвы»).
«В рабочий полночь» (радиопередача).
«Кому заполночь» (радиопередача).
Веселая вкуснятина (реклама).
Разгерметизация текста (через аллюзии и реминисценции – В.Ш.).
Тела твоего звон.
Осколки последних 15 минут.
За четыре моря, за четыре солнца, ты меня увез бы…
Перепишу любовь я вновь // и сочиню ее наоборот // сложу мосты из новых нот.
В финале Монтекки и Капулетти, а также весь личный состав трагедии понес большие потери в живой силе и технике.
Наш рулевой // вел нас прям о// дорогой кривой.
Хороши до безобразия, после безобразия и вместо безобразия.
Должен ли кусок масла называться нахлебником?
Эти как и все остальные случаи ЯИ мотивируются эмоциями продуцента, они актуализируются только в эмотивных дискурсах (эмоциональных речевых ситуациях), которые и провоцируют ЯИ и принуждают коммуникантов к ней. ЯИ, как правило, монологична, ее вектор направлен на реципиента, который, по ожиданию, понимает ее и тем самым принимает в ней участие через репликовые шаги, куда включается и его авербалика.
Картотека примеров также показывает, что большинство экспрессивных игровых порождений маркировано радостно – шутливой или ироничной эмотивной коннотацией, т.е. вектор ЯИ, в основном, направлен на положительную эмотивную тональность. В этом – жизнеутверждающая прагматика ЯИ, указывающая наее биологическую и когнитивную полезность и объясняющая ее плодотворность и коммуникативную активность. ЯИ, как проявление лингвопластики, выступает в роли коммуникативного локуса реализации эмотивного кода языка: это всегда одновременная реализация эмотивной и когнитивной, гедонистической, экспрессивной и прагматической функций языка. Анализ категории языковой игры еще раз убеждает в том, что коммуникативная функция языка/речи никогда не реализуется в каком-либо одном аспекте: это всегда интеграция нескольких ее аспектов, в разных коммуникативных локусах – в различных их сочетаниях, производящих различные коммуникативные / эмоциональные эффекты.
Основные проблемы ЯИ, требующие специального исследования, можно было бы сформулировать в рабочем порядке следующим образом:
1. ЯИ как средство формирования новых вертикальных контекстов когнитивной базы языка.
2. Стратегии и скрытые правила ЯИ (хотя эмотивные валентности и бесконечны, но ограничения на сочетательную игру все же существуют: не всякое абсурдное сочетание есть ЯИ).
3. ЯИ как коммуникативная интеракция.
4. Ритуальная, фатическая ЯИ и словесная дуэль как ЯИ.
5. Механизмы и продукты ЯИ.
6. ЯИ как прием айкидо.
7. ЯИ как эмоциональный аргумент.
8. Стилистика ЯИ.
9. Гендерные ЯИ.
10. Экология ЯИ.
11. Непереводимость ЯИ (межкультурный аспект ЯИ).
12. Обратная коммуникативная связь в ЯИ.
13. ЯИ как вариации взаимоотношений между игроком, адресатом и темой.
14. Целенаправленное моделирование эмоций посредством ЯИ.
15. Невербальные знаки в письменной ЯИ.
16. Роль невербального компонента в постижении смысла ЯИ.
17. ЯИ как социальный инструмент.
18. Операторы ЯИ.
Перечень данных проблем, как и ряда других, может послужить программой дальнейшего изучения и описания категории языковой игры.
ЯИ – одно из проявлений манипулятивной функции языка/речи. А тот факт, что и (ре)продуцент и реципиент безсознательно знают правила ЯИ и понимают ее, указывает на ее кодированность и на врожденную способность человека играть с другим человеком с помощью языка. Играют все, но по-разному (писатели, поэты vs дети). ЯИ – не только вид развлечения и эмоциональной фатики, фасцинации, это – прежде всего форма проявления креативной способности языковой личности и ее эмоционального интеллекта. Как пишет Б.Ю. Норман, «…игра – постоянное состояние человека» (Норманн, 2001: 12).
Литература
1. Болдарева Е.Ф. Языковая игра как форма выражения эмоций: Дис. … канд. филол. наук. – Волгоград, 2002.
2. Васильев Л.Г. Лингвистические аспекты понимания: Автореф. дис. … д-ра филол. наук. – СПб., 1999.
3. Гридина П.А. Языковая игра: стереотип и творчество. – Екатеринбург, 1996.
4. Дорофеева Н.В. Удивление как эмоциональный концепт: Дис. … канд. филол. наук. – Волгоград, 2002.
5. Ионова С.В. Эмотивность текста как лингвистическая проблема: Дис. … канд. филол. наук. – Волгоград, 1998.
6. Кравченко А.В. Знак. Значение. Знание. – Иркутск, 2000.
7. Красавский Н.А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах: Монография. – Волгоград, 2001.
8. Норман Ю.Б. Лингвистика и юмор // Лингвисты шутят. Specimina Philological Slavical. – Bd. 126. – München, 2000.
9. Палкин А.Д. Лексико-морфологические средства выражения эмоций в онтогенезе речевой деятельности: Автореф. дис. … канд. филол. наук. – М., 2002.
10. Пищальникова В.А. Языковая игра как универсальный когнитивный механизм (к проблеме межкультурной коммуникации) // Актуальные проблемы исследования языка: теория, методика, практика общения. – Курск, 2002.
11. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. – М., 1998.
12. Филимонова О.Е. Язык эмоции в английском тексте. – СПб., 2000.
13. Харисов Е.Б. Эмоции и когниция в детской речи // Языковая личность: проблемы когниции и коммуникации. – Волгоград, 2001.
14. Шаховский В.И. Значение и эмотивная валентность единиц языка и речи // Вопросы языкознания. – 1984. – № 6.
15. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе (на материале английского языка): Дис. … д-ра филол. наук. – М., 1988.
16. Шаховский В.И. О лингвистике эмоций // Язык и эмоции. – Волгоград, 1995.
17. Шаховский В.И., Жура В.В. Эмоциональный дейксис говорящего в межличностной ситуации // Вопросы языкознания. – 2002. – № 5.
18. Шаховский В.И. Эмоция как межкультурный референт // Коммуникация: теория и практика в различных социальных контекстах. – Пятигорск, 2002.
19. Шаховский В.И. Эмоциональная / эмотивная компетенция в межкультурной коммуникации // Аксиологическая лингвистика: проблемы изучения культурных концептов и этносознания. – Волгоград, 2002.
20. Шаховский В.И. Эмоции и коммуникативное игровое пространство языка // Массовая культура. Человек и его дискурс. – М., 2002.
21. Щирова И.А. Художественное моделирование когнитивных процессов в англоязычной психологической прозе XX века. – СПб., 2000.
22. Яновая О.А. Номинативно-коммуникативный аспект обозначения улыбки как компонента невербального поведения (на материале современного английского языка): Автореф. дис. … канд. филол. наук. – Киев, 2000.
23. Farb P. Word Play, what happens when people talk. – N. Y., 1993.
24. Goleman D. Emotional Intelligence. – N. Y., 1995.