Г.П. Немец

Кубанский государственный университет

РУССКИЙ ЯЗЫК И ЕГО ЛИДИРУЮЩАЯ РОЛЬ

В ОБЩЕМ ЯЗЫКОЗНАНИИ XXI ВЕКА

На современном этапе развития науки проблемы русского языка актуа­лизировались в связи с острой необходимостью дескриптивного анализа все новых и новых направлений практической деятельности в экономике, юрис­пруденции, литературоведении, педагогике и других формах общественного развития. Тем не менее, описательная функция русского языка не претерпе­ва­ет никакого ущерба, поскольку динамика лингвистических интерпретаций не снижается, а еще больше активизируется в процессе реализаций. Пережитые лингвистикой последних десятилетий поиски и метания, как пишет проф. Г.А. Золотова, – от устремлений к «чистой форме», т.е. к якобы норматив­ному языку, до всеобщего поворота к семантике, к изучению языкового акта во всех его слагаемых, с доминирующим интересом к говорящей личности и, наконец, к тексту, к результату смысловых и коммуникативных интенций – все эти поиски и находки обогащают грамматическое, т.е. нормативное, ви­дение языка и в той мере, в какой обнаруживаются регулярные взаимозави­симости между компонентами речевой деятельности, раздвигают традицион­ные рамки функционально нормативных реалий русского языка.

Наш сегодняшний русский язык – это результат воздействия иной язы­ковой среды, т.е. воздействие одной языковой системы на другую, а мера противодействия иной системе определяется личной языковой одаренностью. Носители таких форм русского языка – либо не дошедшие до полноценного владения им, либо ушедшие от него. Речь идет о группе носителей просторе­чия, жаргона, лагерной лексики, территориальных диалектов и т.п., которая в силу недостаточной образованности, культуры и просто умственной неспо­собности оказывает разрушительное воздействие на грамматико-норматив­ные законы русского литературного языка.

Народные говоры, диалекты, например, на Кубани, отличаются от лите­ратурного языка в очень разной степени. Их объединяют с литературным языком общая грамматическая система, но с отдельными особенностями; фо­нетическая же и лексическая местная специфика, владение которой не входит в компетенцию носителя русского языка без специального интереса, может вызвать у него коммуникативные затруднения. Коммуникативно замкнутая природа диалекта на Кубани, вообще на юге России, ориентированность на адресата своей среды (сельскохозяйственный деятель, механизатор, предпри­ниматель, олигарх, рабочий, интеллигент и т.п.), вступает в противоречие с современными общественными условиями. Поэтому для территориальных диалектов характернее теперь фигура носителя, соединяющего в своей речи элементы диалекта и литературного языка. Ситуация в названных выше сферах (при всем различии самих явлений) носит характер совокупных реалий: одни носители диалекта «не дошли» до владения общелитературным языком, другие – ушли от диалекта, сохраняя, однако, некоторые его черты. Но со­вершенное владение общелитературным языком не исключает сохранения и использования в соответствующей ситуации чистой формы своего диалекта.

Современный русский язык в обиходе употребления имеет очень ярко выраженную специфику принадлежности. Например, для научно-технических и профессиональных лексических систем, как и для территори­альных говоров, характерна коммуникативная замкнутость, адресованность посвященным. Носитель литературного языка может не понять напечатан­ную по-русски аннотацию к лекарству или пояснения к схеме телевизора, ку­хонного комбайна. Знание узкоспециальной, научной, технической лексики и терминологии не входит в компетенцию носителя языка. Это проблемы про­фессии и общего кругозора говорящего. Расширяя свои лексические ресурсы, научно-профессиональные сферы языка не нуждаются во всей полноте син­таксических и экспрессивных средств общелитературного языка.

Крайняя форма профессионально-технической сферы – язык работаю­щих с компьютером, круг которых стремительно раздвигается, но коммуни­кативная замкнутость остается неизменным признаком. Насыщенность лек­сическими англицизмами делает его похожим на переходную форму к меж­дународному техническому языку.

Как подчеркивают исследователи нового обряда современного осмысле­ния грамматического строя русского языка, набор разного рода грамматиче­ских, орфоэпических, семантических и других отклонений от норм литера­турного языка, а также сниженной, грубой, вульгарной лексики в речи рус­скоязычного населения России состоит в его недостаточно грамотной части. Такой язык среды, тоже не дошедший до владения литературным родным языком, – это в какой-то степени результат снижения требований к обучению русскому языку в нашей средней и высшей школах. В речи этой среды сме­шиваются и следы местного, диалектного происхождения, профессиональ­ных и молодежных жаргонов, лексика бытовых номинаций, устарелых и но­вейших; слова иноязычные в искаженном звучании, слова и обороты офици­ально-делового и разговорно-делового обихода, нередко перенятые из обще­ственного быта, из средств массовой коммуникации. Сфера просторечия не­замкнута, нестабильна и по составу носителей, и по характеризующим ее языковым средствам: есть носители более консервативные и более открытые к восприятию нормативного; есть элементы языка более устойчивые и под­вижная часть лексики, слова недолгого существования.

При общей тенденции к расширению стилевого пространства современ­ной русской литературной речи различные включения, «инкрустации», вкра­пления, с различными коммуникативно-психологическими мотивациями, на­блюдаются и в дружески-фамильярном разговоре, в словесной «игре», шутке, и в деловом выступлении в своем профессиональном кругу, и в средствах массовой коммуникации и т.п. и ведут к популяризации сниженной лексики, которая компрометирует русский язык. Состав просторечной лексики и фразеологии, допускаемой в литературную речь, кратковременно устойчив, он маркирован эпохой, поколением, иногда в пределах одного-двух десятиле­тий: он меняется, пополняется новыми словами из молодежного жаргона, из профессионально-делового обихода, из популярных фильмов и эстрады, вхо­дящих в моду и уходящих. Так, в современной речи и технической и гумани­тарной интеллигенции привычные просторечные рефлексы в общелитера­турном колорите создаются словами и оборотами, которые могут быть вос­приняты от старших поколений, либо рождены или оживлены поколениями последующими: барахлит (о моторе и сердце), застолбить, подставиться, манежить, раздеть кого-то (раскрыть скрываемое, показать чью-то лживость, несостоятельность, а также более позднее: заставить заплатить слишком мно­го, обобрать), рвач, фирмач, комки (комиссионные магазины и коммерческие лавки), вешать лапшу на уши (демагогически обманывать), быть под колпа­ком (под наблюдением), психушка, чернуха-порнуха, беспредел, обдираловка, темнит, возникает, стучит (доносит), раскурочить (машину, прибор), ту­совка, сплавить, сбагрить что кому, погореть на чем-то, перебор, вкалывать, сачковать, сечёт/не сечёт, накладка, прикол, перебьется, закругляться, тя­нуть одеяло на себя и др.

Возможно, пройдя фильтры вкуса, просторечные слова и обороты, «до­пущенные» в литературную речь, меняют статус «просторечных» на «разго­ворные». Во всяком случае, их использование обусловлено непринужденно­стью общения в устной ли, письменной ли форме, чувством языкового дове­рия к собеседнику, языкового партнерства. Меньше внимания привлекало до сих пор изменение характера массовых проявлений нелитературной речи. Сниженных слов и неправильных форм в высказывании может не быть, но нарушенные структурно-смысловые связи между его частями делают речь «недолитературной». За несколько десятилетий формировались поколения людей, получивших среднее и высшее образование и потому не игнорирую­щих явно грамматические правила, но говорящих обедненным языком, авто­матически соединяя, иногда и невпопад, клише и штампы среды обитания и притяжения; для одних – это разные молодежные группировки, для других – партийно-общественные круги, для третьих – профессионально-деловые, во­енные, спортивные сферы. Не различая коммуникативно-обязательные и стилистически значимые элементы языка, также люди охотнее пользуются чужими стереотипами как единственно возможными средствами выражения. Например, из речи публично говорящих и пишущих людей (телевидение, га­зеты, руководящие указания и т.п.): ... предприняли обратный процесс...; фирма занимается очень широким спектром деятельности...; ... это созвучно всем вопросам, которые происходят...; ... в процессе этих процедур она сня­ла кольцо…; … на сегодняшний день расследуются преступления по убийст­ву...; «… Всю ситуацию по этому заводу спустить на тормозах...»; … когда он подъедет, мы попросим его подсесть к нам...; ... применение этого мероприятия...; ... где-то порядка на двести больше…; ... сложно дать какой-то однозначный ответ...; … мы обговариваем вопрос организации работ по раз­работке...; ... наша задача выполнить эту задачу...». Профессионально-лингвистический анализ подобных высказываний, проведенный профессором Золотовой Галиной Александровной, – особая задача. Как общую черту можно отметить (при тяготении, с одной стороны, к престижно-книжным, но неосвоенным выражениям, с другой стороны – к привычно-сниженным) не­умение связать воедино элементы смысла более сложного, чем обычное про­стое предложение. И для говорящего, и для общества проблема здесь не в неусвоенности очередного правила грамматики, но в недостатке общей и мыс­лительной культуры, начитанности, духовности.

Может сложиться впечатление после сказанного, что русский язык де­градирует, что он нуждается в помощи извне. Это неправильно. Русский язык на сегодняшний день находится на достаточно высоком уровне развития и мирового признания.

Однако у нас нет академической грамматики, суммирующей достижения в лингвистической науке. Свобода издательской деятельности порождает многочисленные самопальные учебники по современному русскому языку в России. Вызывает определенную тревогу так называемая издательская дея­тельность бывших советских национальных институтов, выпускающих рус­скоязычные пособия по русскому языку для учащихся средних школ. Види­мо, настало время, когда нам необходимо установить жесткий порядок изда­ния единых учебных пособий по русскому языку не для территориальной принадлежности (для Кубани, для Сибири, для Северных народов и т.п.), а строго нормативных учебников по русскому языку под контролем Института русского языка РАН. Вместе с этим наша средняя школа давно нуждается, как я полагаю, в унификации предметов и авторитетной информативности научных достижений как в области точных и общественных наук, так и в об­ласти русского языка. Есть основания полагать необходимым не завершать изучение русского языка в 7 классе, а продолжить его преподавание до 10 класса и ввести государственный экзамен при получении законченного сред­него образования.

Русский язык должен получить прописку во всех высших учебных заве­дениях в виде рефератов и сочинений по специальности.

Возникает еще один вопрос, почему при допуске к защите кандидатской диссертаций мы требуем сдачу кандидатского экзамена по иностранному языку, а русский язык в эту категорию научной достаточности не включает­ся? Не понятно, почему при защите кандидатского минимума по педагогике, по психологии, истории, экономике и др., сдается иностранный язык, а не русский язык? Или мы исходим из того, что наши будущие кандидаты педа­гогических наук будут все подряд работать за рубежом? Если взять для примера специалистов с высшим образованием по сельскому хозяйству, по экономическим дисциплинам, техническим профессиям, юридическим и со­циальным наукам и др. и сравнить их со специальностями гуманитарных на­ук, то выясняется, что представители гуманитарных наук куда больше нуж­даются в знаниях современного литературно-нормативного русского языка, чем все другие (исключение могут только составить представители юриспру­денции).

Наверное, правильным будет также и введение предмета-собеседова­ния для определения уровня знаний по русскому языку во всех общественно-коммуникативных государственных и негосударственных предприятиях и учреждениях. Нельзя допускать к выступлениям по телевидению и радио людей, не владеющих нормативами и культурой современного русского язы­ка (дикторы, комментаторы, переводчики, информаторы и др.).   

Современный русский язык сегодня находится на пересечении устарев­ших и незавершенных лексикографических изданий. У нас есть централизо­ванные издатели толковых словарей русского литературного языка, а рядом с ними этой же деятельностью занимаются и частные артели. Правила право­писания часто не учитываются или вообще попираются некоторыми издате­лями в научных изысканиях по филологическим дисциплинам, а затем тира­жируются «новыми» русскими, негосударственными аспирантами и соиска­телями научных степеней и званий.                       

Почему снизилась требовательность к терминологической лексике? Многие авторы лингвистических и языковедческих публикаций позволяют себе вопреки грамматическим нормативам русского языка термины только единственного числа употреблять во множественном числе. Более того, пере­водчики работ иностранных филологов идут на поводу у этих авторов и из­дают такие «научные» труды с грубейшими ошибками для аспирантов, сту­дентов и учащихся средних учебных заведений в качестве рекомендованных пособий. Особенно это распространенно среди преподавателей, докторантов и аспирантов факультетов романо-германской филологии. Кстати о перево­дах! В России массовыми тиражами издаются труды зарубежных лингвистов, которые поступают в библиотеки, магазины, учебные заведения, переводы их делаются без учета норм русской грамматики, традиций русского литератур­ного языка. Эта несогласованность правил русского языка и иностранных языков приводит к девальвации наших словарей, наконец, правил и законов морфологии, синтаксиса, исторически сложившихся традиций.

Институт языкознания подчас работает на популярность идей зарубеж­ных языков, а Институт русского языка не проявляет никакого интереса к тому, чем заняты ученые Института языкознания и какую продукцию выпус­кают в продажу ученые Института языкознания, полагая, что идеи общего языкознания, семантически обогащающие общую лингвистику, фактически дискредитируют всю трудовую деятельность Института русского языка. Если сопоставить работы ученых этих институтов, то станет очевидным их явная несовместимость, т.к. тесты на иностранных языках, как известно, не всегда функционально, т.е. в переводе, могут быть формально-грамматически по своим законам и правилам приравнены к русскому языку. Например, многие работы из печатающихся в переводах на русский язык совершенно игнори­руют разделение на множественное и единственное число терминов, упот­ребляемых в научной литературе русского языка. Например: Выявленные смыслы – (концепция Г.П. Грайса, перевод Н.В. Казариновой); Способ взаи­модействия сознаний; Чужие сознания - Я.Н. Еремеев (г. Воронеж); Теорети­ческая и прикладная лингвистики по М.М. Бахтину; Американская и европейские семиотики – Ю.В. Шатин (г. Новосибирск) (Дискурс. – 1996. – № 1. – С. 41-47); Несмеянность и нераздельность личностных миров – В.И. Тюпа (г. Новосибирск) (Мо­дусы сознания и школа коммуниктиыной дидактики // Дискурс. – 1996. – №1.)

Наверное, авторитет русского языка нужно восстанавливать не импера­тивными указами и постановлениями, а нормативностью публикуемых науч­ных трудов, культурой публицистики, художественной литературы и т.п.

В Российской науке о языке вообще назрела необходимость создания нормативного учреждения, обеспечивающего законодательно авторитет со­временного русского языка путем создания единой грамматики русского языка на уровне закона о русском языке.