ДИСКУРС ЭМОТИВНЫХ МАЛЫХ ФОРМ
В настоящее время основной характеристикой современного мира является постоянное изменение чрезвычайно сложных условий жизни и связанные с этим проблемы человека.
Общество начала третьего тысячелетия характеризуется рядом особенностей, к которым следует отнести возросшую значимость интеллектуального труда, ориентированного на использование информационных ресурсов глобального масштаба, потребность в осуществлении оперативной коммуникации между отдельными специалистами, группами или сообществами людей, стремление к взаимному приятию и уважению культур различных народов, необходимость решения глобальных экологических, технологических и производственных проблем совместными усилиями специалистов различных стран или общественных организаций.
Новые коммуникационные, информационные технологии, автоматизированное производство, Интернет побуждают каждого индивида к определенной активизации его жизнедеятельности в области владения средствами информационных и коммуникационных технологий, которые выступают в качестве поддержки интеллектуальной деятельности.
В масштабах всей цивилизации развивается процесс информатизации, который активно влияет на основы человеческого бытия, т.е. это не просто технический или технологический, но и социальный, социокультурный, этнокультурный процесс. В результате нарастающих процессов глобализации, активизации информационных потоков, неравномерности распространения инструментально-технологических и социальных компонентов процесса информатизации в обществе возникли риски (опасности) снижения этнокультурной самобытности, нарушения условий межкультурного общения, угрозы «омассовления» культуры.
Как отмечают ученые, по информационной насыщенности, по темпам распространения и глобальному охвату аналогов этому процессу в истории человечества нет.
Происходит процесс слома стабильного порядка, переосмысление многих ценностей, истории. Придумываются, конструируются новые значения, смыслы знаков, и реальность подстраивают под систему новых придуманных значений знаковой реальности (например, мода в одежде, устройстве квартиры и т.п.). Но, таким образом, знаки теряют свою оригинальность и подлинность, они становятся «симуляторами» действительности. «Информации становится все больше, а смысла все меньше» (Бодрийяр, 2000).
Ценность информации определяется ее значимостью для человека, а качество – достоверностью, полнотой и актуальностью. «Разбуханиие» информационных потоков затрудняет оперативное использование знаков. Человек получает многие знания о мире не из индивидуального, личного взаимодействия с миром, т.е. зачастую не опытном путем, а получает знания, содержательно преломленные опытом других. Поэтому знаки, вовлеченные в динамичную деятельность человека, теряют свое первоначальное значение, поскольку не успевают быть расшифрованными.
Человеку в новой реальности приходит постоянно вычленять из информационной лавины главное и второстепенное, чтобы не потеряться в гиперпространстве знаковой реальности и сохранить свою целостность. Если знаки теряют свои первоначальные смыслы, то у человека исчезает потребность использовать многие знаки (ср. в связи с этим, постепенно исчезают из речи прилагательные и наречия, происходит фокусировка на действиях), возникает потребность в новых способах, формах, которые бы адекватно отражали интерактивную действительность и человека (говорящего субъекта) в интерактивном пространстве. Отмечается возросшее в языке количество употреблений экспрессивных форм при тенденции преобладания количественных изменений над качественными (Серебренников, 1986: 213; Стернин, 2000: 15).
«Взрывной рост смыслов» (Уэбстер, 2004: 27) отражается на социуме – происходит серьезная трансформация социума. Жизнь с огромными скоростями требует поиска новых форм успешной жизнедеятельности человека. «Есть идеи времени и есть формы времени», как отмечал В.Г. Белинский.
Все, что окружает человека и формируется им, меняется вместе с ним. Искусство, литература, архитектура, музыка фиксируют появление новых способов / форм передачи содержания.
Названные процессы в обществе сказались на содержательных и формально-количественных аспектах литературных жанров. В 20-м веке отмечается процесс эссеизации крупноформатных литературных жанров (Эпштейн, 1988: 334, 364), приобретение таких жанровых характеристик, как небольшой объем, «стянутость» повествования, конкретная тема и подчеркнуто субъективная ее трактовка, свободная композиция, ориентация на разговорную речь.
В целом на протяжении XX века в литературе возрастал удельный вес повествования о первого лица, как вообще усиливалась роль рассказа за счет уплотнения или сокращения дидактических и описательных элементов – в фрагментарной форме (Бочаров, 1988: 261; Эпштейн, 1988: 382). Достаточно частый результат стремления к удалению из текста всех «лишних» элементов – превращение связанного по смыслу повествования в ряд фрагментов, или – более того – в один фрагмент. В настоящее время прием фрагментации уже перешагнул рамки модернистских текстов, прижившись в постмодернистской прозе (Тарасова, 2003). Современные литературные произведения характеризуются «осколочностью повествовательного времени» (Бочаров, 1988: 199; ср. название раздела в книге А. Бочарова: «Мир осколков или мир в осколке?», с. 190-200).
Теория малой и минимальной прозы – один из самых обсуждаемых сегодня вопросов (Тарасова, 2003). Это связано с практически назревшей необходимостью пересмотреть сложившуюся жанровую иерархию. Многочисленные литературные эксперименты с малой формой вызвали значительные смещения в традиционной системе жанровых координат. Жанры, которые ранее составляли литературную «периферию» – анекдот, афоризм, эпиграмма, – перемещаются в центр литературного процесса, а их место занимают новые жанровые образования, часто еще не классифицированные и не названные. В то же время традиционные жанры – в первую очередь рассказ – модифицируется и также требуют внимательного рассмотрения.
В традиционной классификации жанры эпоса принято разделять на «большие» (эпопею, роман) и малые (новелла, рассказ, очерк, эссе, фельетон).
До последнего времени, говоря о малой форме, в первую очередь подразумевали рассказ. Современная дискуссия по поводу перераспределения жанровой системы развернулась преимущественно именно вокруг жанра рассказа. Он стал своеобразной «точкой отсчета, ориентиром в системе жанровых координат».
Главный жанрообразующий признак рассказа, из которого следуют все остальные, – интенсивный тип организации художественного времени и пространства. Ср. следующее определение рассказа: «Рассказ (новелла) представляет собой интенсивный тип организации художественного времени и пространства, предполагающий центростремительную собранность действия, в ходе которого осуществляется испытание, проверка героя или вообще какого-либо социально значимого явления с помощью одной или нескольких однородных ситуаций, так что читательское внимание сводится к решающим моментам в жизни действующего лица или явления в целом. Отсюда концентрированность сюжетно-композиционного единства, одноплановость речевого стиля и малый … объем как результат этой концентрации» (Скобелев, 1982: 59; выделение мое – С.Н.).
В рассказе художник должен суметь в одном сюжете сфокусировать множественность смыслов, сконцентрировать разные нюансы.
Специфический аспект существования рассказа – его аудитория. Если в начале 20-го века люди гуляли и ездили с томиками рассказов и стихов в руках, массово ходили в библиотеки преимущественно выбирая классические литературные произведения, то синдром мегаполиса 21-го века повлиял на предпочтения в выборе произведений для чтения. Новый всплеск интереса к малым и минимальным формам (А. Солженицын, Ф. Абрамов, Ю. Бондарев, афоризмы, анекдоты) наблюдается в последние десятилетия.
В настоящее время рассказ крайне редко читается в составе большой книги, сборника. Как правило, наиболее частым местом его появления оказывается журнал или даже газета, где он включается в контекст рекламных, аналитических и прочих материалов. Для рассказов – существуют «малые издательские / полиграфические формы» – журналы, сборники, блоги (наподобие livejournal в Интернет). Люди предпочитают легкие «покетбуки», но цельные захватывающие рассказы, с законченным сюжетом. В современном состоянии рассказ постоянно стремится к сокращению. Правомерно говорить, как предлагают некоторые исследователи, даже о поджанре малой прозы – «маленьком рассказе».
Многообразие форм и вариантов литературных миниатюр, малых и минимальных форм подчинено «традиционному жанровому каркасу». Условия существования малых литературных форм – 1) принцип лаконизма – концентрированность сюжетно-композиционного единства, 2) малый объем как результат концентрации содержания, 3) повышенный удельный вес каждого слова (заголовок может выступать как жанрообразующий фактор), 4) принцип монтажной композиции.
Похожие тенденции – «сверхувеличенное в сверхмалом», по П. Клее (1957), наблюдаются в различных сферах жизнедеятельности человека.
Живопись и графика располагают своими малыми формами: стикеры – малая форма в полиграфии, инсталляции, музейная открытка («малая меморативная форма»), характерные особенности которых – художественная выразительность информативная насыщенность, компактность. Ср., «настенные театрики» Л. Грольмана одновременно может смотреть лишь несколько человек, а потому и сам спектакль превращается в своего рода эзотерическое действо, направленное на преодоление пространства и времени.
В театре, музыке, цирке, на эстраде жанр «малых форм» составляют небольшое по размеру произведение (водевиль, интермедия, скетч, разговорная, хореографическая, вокальная или музыкальная сценка, клоунская реприза, эстрадный монолог, КВН, агитбригада и т.д.).
На миниатюрах строится репертуар театров миниатюр. Для театральных миниатюр характерна лаконичная форма спектаклей, как правило, сатирического или юмористического плана. Пережив короткий подъем в эпоху НЭПа, варьете исчезли, возродившись уже в виде постперестоечных ночных клубов.
В репертуаре труп академических театров современности преобладают двух-, трехактные сюжетные балеты. Для постановок исключительно балетных миниатюр, одноактных балетов создан «Балет Enterdance», который ставит свои задачи перед театром – добиться нужной эмоции у зрителя. По замыслу создателя Д. Брянцева, который видит определенные перспективы для балетных миниатюр, малая балетная форма призвана точнее выразить мысль, найти ее воплощение на сцене, чтобы ни у кого уже не оставалось никаких сомнений, разночтений.
С внедрением принципиально новых коммуникационных, информационных технологий процесс информатизации, медианасыщенности общества активизирует творческий потенциал человека. К быстроменяющейся окружающей реальности более приспособлен тот, кто быстро адаптируется к новым условиям жизни, кто обладает знаниями (информацией) и умеет «быстро соображать», вычленяя главное из бесконечности знаков. По подсчетам специалистов, квалифицированный рабочий должен в течение своей трудовой жизни 5-6 раз осваивать новую технику (так быстро устаревают приобретенные знания); половина технических знаний инженера устаревает каждые 5-7 лет; а 80% всех знаний, которые потребуются будущим специалистам (сегодня еще студентам) в течение трудовой деятельности, еще никому неизвестно (Негодаев, 2002). Потребность в приобретении и повышении квалификации ныне связана прежде всего с приобретением знаний и постоянным их обновлением.
Человек вынужден структурировать вербальное пространство, находить знаки, сохраняющие «качество информации» (т.е. адекватно отражающие окружающую реальность) и которые бы отражали в коммуникации реализацию постановки цели и движения к ней. Его информационный вклад во взаимодействие должен быть, в соответствии с постулатами П. Грайса (1985), кратким, точным, «качественным».
Говорящий субъект в интерактивном пространстве отсекает все лишнее, нелогичное, нечеткое, бездоказательное в процессе постановки и достижения цели и сводит структуралистскую вербальность эмотивной дискурсии к некоей «светящейся точке как сингулярному состоянию», когда объем конструктивного выражения равен незначительности, а содержательная масса – бесконечности.
При большом эмоциональном напряжении в силу действия определенных социальных и ситуационных факторов происходит эмоциональное вычерпывание (выгорание) говорящего, тогда человек становится неэффективным в своих целях и действиях (Бабаева, Войскунский, 1998; Левада, 2000). Специалисты говорят о необходимости создания социально-психологической модели поведения членов информационного общества, способов и методов воздействия, которые обеспечат нормальную адаптацию и комфортное существование человека (Негодаев, 2002; Трунов, 2001). Одним из способов профилактики и устранения «выгорания» называют согласованное общение (Морозова, 2005; 2005а), при котором участники взаимодействия выражают свои эмоции, делятся своими эмоциональными переживаниями.
В эмоционально насыщенном интерактивном пространстве говорящий субъект использует языковые структуры, которые в коммуникативном процессе проявляются в малой форме.
Малая форма эмотивных проявлений говорящего субъекта «экономит силы» в процессе структурирования вербальности, уменьшает эмоциональные затраты, потому что по функциональным характеристикам, содержательным параметрам и эмоциональному заряду и эквивалентна другим средствам выражения эмоционального отношения к окружающему миру и воздействия на него, а в конструктивном плане характеризуется минимальным планом выражения.
Концентрация, компрессия структуралистской вербальности ведет к появлению (эмоционального) дискурса малых форм – интеръективному междометному дискурсу малых форм.
Дискурс малых форм (МФ) устроен по монадному принципу.
Монадный принцип манифестационной целостности интеръективного эмотивного дискурса малых форм поддерживается такими когнитивными структурами, как целостный образ, дающий возможность схватывать коммуникативную ситуацию в целом, смысловой код – свернутое состояние информации, имеющее потенцию переходить в развертывающуюся внешнюю речь, антиципация (предпонимание на базе конвенционального ожидания или экспектации участников эмотивной интеракции по отношению друг к другу) и интуиция (озарение) – довербальное схватывание смысла, глубинная настройка на решение коммуникативных задач, способность правильного, мгновенного распознавания (Романов, 2006).
В малой форме объем конструктивного выражения равен нулю, а содержание – онтологическая «макробесконечность».
Содержание и форма – это категории, присущие любому явлению природы и общества, ибо в каждом явлении есть внешние, формальные и внутренние, содержательные элементы (явление, как таковое, и его сущность). Содержание и форма в ДМФ обладают, конечно, своими специфическими чертами и отношениями. Форма не есть некая оболочка, которую можно снять. Форма – это лицо, тело содержания. Мы непосредственно воспринимаем не что иное, как форму – материально выраженное. Эта форма и несет в себе все содержание, является его объективным бытием. Т.е. форма – это по сути дела содержание, как оно проявляется вовне, объективно, для нашего восприятия. Необходимо понимание малой формы как органического единства содержания и формы, понимание формы как содержательной, а содержания как сформированного.
Известно общеметодологическое положение об определяющей роли содержания, о том, что содержание первично, а форма вторична. Но это положение нередко понимается механически. Каждый момент развития содержания в МФ есть в то же время момент складывания адекватной ему формы.
Внешняя активность преобразуется во внутреннюю глубинную энергию по принципу трансформации уровней через нулевую точку (МФ).
По принципу фрактальности, самоподобия малая форма (часть) воспроизводит структуру целого. Минимальный план выражения воспроизводит целостную ситуацию диалогического взаимодействия.
Таким образом, МФ способна к «экспансии» – в целостном образе фиксирует («схватывает») коммуникативную ситуацию. Дискурсивная практика малой формы соотносится с экстралингвистической ситуацией / событием и получает в ней свой смысл. Экстралингвистический контекст включает: референтно-предметную ситуацию (соотнесенность текста с объективной действительностью), коммуникативную ситуацию (все, что связано с субъектом и условиями создания текста), фоновые знания или пресуппозиции (знания, предшествующие созданию текста), фонд знаний (сведения на основе вербального контекста данного речевого произведения).
В дискурсе малых форм благодаря механизму компрессии происходит сведений всех уровней дискурса содержательного, функционального, регулятивного к одной точке. Все характеристики сводятся к одной точке, в которой заключены эмоциональность, интерактивность.
МФ противопоставлена комплексному дискурсивному образованию.
Переживания связаны с эмоциональной стороной психической деятельности языкового субъекта и представляют собой сложные комплексные явления, которые могут быть представлены связью (комплексом) эмоционального и интеллектуального. Комплекс эмоционального и интеллектуального в эмоциональном плане может быть соотнесен с целостностью коммуникативной ситуации, которую можно представить в виде фреймовой конфигурации (т.е. она изменяется).
Выбор малых форм определяется соотношением их установок к общей интенции дискурса. Малая форма потенциальна – соответствует внутреннему миру адресанта, и этот внутренний мир (система мотивов, позиций, взглядов) может быть раскрыт и стать доступным при вербальном взаимодействии. Потенциальность малой формы – это возможная речевая деятельность, отражающая структуру личности, ее мировоззрение.
Литература
1. Бабаева Ю.Д., Войскунский А.Е. Психологические последствия информатизации // Психологический журнал. – 1998. – Т. 19, № 1. – С. 89-100.
2. Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. – М.: Добросвет, 2000.
3. Бочарова А. Литература и время. – М.: Худож. литература, 1988.
4. Грайс П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. – Вып. 16. – М.: Прогресс, 1985. – С. 217-237.
5. Левада Ю. Проблема эмоционального баланса общества // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. – 2000. – №2 (46). С. 7-16.
6. Морозова О.Н. Дискурс согласия в диалогическом пространстве. – М.-Тверь: ИЯ РАН, ТвГУ, ТГСХА, 2005.
7. Морозова О.Н. Лингвориторическая парадигма согласованной коммуникации: Автореф. дис. ... докт. филол. наук. – Краснодар, 2005а. – 41с.
8. Негодаев И.А. Информационные культуры. – Ростов-на-Дону: Издат-во РГУ, 2002.
9. Романов А.А. Психологическая вертикаль говорящего субъекта в дискурсе // Человеческий фактор: Психология и эргономика. – 2006. – №2.
10. Серебренников Б.А. Следует ли пренебрегать законами лингво-техники? // Литература. Язык. Культура. – М.: Наука, 1986. – С. 212-222.
11. Скобелев В.П. Поэтика рассказа. Воронеж, 1982.
12. Стернин И.А. Социальные факторы и развитие современного русского языка // Теоретическая и прикладная лингвистика. Выпуск 2. Язык и социальная среда. – Воронеж: Изд-во ВГТУ, 2000. – С. 4-16.
13. Тарасова С.В. Новый взгляд на малую прозу // Литературоведение. – 2003. – №1. С. 16-24.
14. Трунов Д.Г. Еще раз о «синдроме сгорания» : экзистенциальный подход / Д.Г. Трунов // Ежеквартальный научно-практический журнал электронных публикаций «Журнал практической психологии и психоанализа» [Электронный ресурс]. – 2001. – №4. – Режим доступа: http://psychol.ras.ru/ipp_pfr/journal/index.htm
15. Уэбстер Ф. Теории информационного общества. – М.: 2004.
(0,4 п.л.)