Н.А. Белоус

Тверской государственный университет

Психологические особенности деструктивных

сил конфликтного дискурса

Деструктивные силы конфликтного дискурса набирают мощь, если в коммуникативной ситуации не найдены общие цели или хотя бы кто-то из участников не видит или не хочет стремиться к их реализации. Неопределенность рождает напряжение. Конфликт в коммуникации можно начать разрешать раньше, чем он войдет в деструктивную фазу. Поскольку выход всегда, как правило, там же где и вход, любая коммуникативная неудача обладает конструктивным потенциалом, если только участники дискурса, развивающегося по любому сценарию – коммуникативный регистр не релевантен конфликтному дискурсу – не уклоняются от того, чтобы определять ситуацию.

Человек современного общества ежеминутно сталкивается с разнообразными конфликтными ситуациями – бытовыми, политическими, межнациональными, религиозными и др. Сегодня, в кризисной, нестабильной обстановке трудно достичь согласия и полного взаимопонимания, которое бы вело к упорядочению и мирному сосуществованию. Но только надо ли? Конфликтные отношения в процессе коммуникации были, есть и будут всегда. Конфликт может и разрушать и созидать. Конфликт неизбежно вызывает напряжение, то есть актуализирует потенциальную энергию говорящей личности. Тогда становится очевидным, что именно является двигателем истории, развития отношений, внутреннего развития человека. Конфликтный опыт общения обнажает реальность: движущие силы ситуации, тенденции развития личности. Таким образом, конфликтное общение – это источник накопления энергии и информации.

Конфликтный опыт общения это – в определенной степени человеческий ресурс. Этот ресурс выполняет деструктивную роль, если человек говорящий не умеет им управлять. Но мы всегда имеем возможность управлять конфликтной интеракцией и даже если упускаем ее, то учимся проигрывать. Управляя конфликтом, человек определяет коммуникативную ситуацию. Как известно, «если ты не идешь за судьбой – судьба тебя волочит за собой». Тогда само столкновение иллокутивных целей конфликтного дискурса (мы именуем его – центральная часть), которое выполняет по определению роль объекта, трансформируется и приобретает характеристики, присущие живым коммуникантам: кто из говорящих не находился под влиянием давления пережитой конфликтной коммуникации где он(а) волей-неволей упустил контроль за ситуативной пресуппозицией?

Конфликтный дискурс, как ни парадоксально, обладает естественной сущностью как неизбежная данность: он ни позитивен, ни негативен, он просто есть: некоторые семантические компоненты высказываний способны изменить вектор иллокутивной доминанты любого дискурса, движущей силой такого изменения является контекст, который выполняет своеобразную роль пускового механизма для высвобождения конфликтогенного потенциала языка. Слово (по А.Р. Лурия) является потенциальной сетью многомерных связей. В рамках конфликтного дискурса (далее КД) эти связи могут иметь характер звуковых, ситуационных, понятийных. Интересен тот факт, что любой из пользователей языка может вспомнить, как при диалогической или полилогической форме общения неправильная интонация могла свести успешную коммуникацию к КД; слово, не обладающее инвективной семантикой, могло трансформировать свое означаемое до неузнаваемости; не/случайное нарушение синтаксических связей слов способствовало изменению первоначального замысла высказывания. В норме одни связи, образные, как наименее существенные вытесняются, а другие, смысловые, доминируют. Поэтому процесс выбора слова протекает преимущественно в пределах семантических смысловых связей и приобретает селективный, избирательный характер. «В особых состояниях сознания (а состояние реципиента, вовлеченного в КД, только на начальной стадии и только в некоторых случаях, можно назвать нормальным – вставка наша) – эта избирательность нарушается, возбудимость разных связей уравнивается, и выбор нужного слова из многих возможных по семантическим правилам становится трудным». (Лурия, 1998: 120). Перлокуция конфликтного дискурса всегда характеризуется наличием сильных отрицательных эмоций, которые могут стать основой порождения угроз или обид.

Мы считаем, что в качестве конфликтного дискурса выступает речевое взаимодействие коммуникантов, в результате которого участники испытали отрицательные эмоции благодаря вербальному воздействию друг на друга, в связи с тем, что иллокутивная доминанта речевого взаимодействия характеризуется наличием столкновения целей.

С философской точки зрения конфликт в общем смысле – это проявление сталкивающихся энергий. Природа использует конфликт как важнейший мотивирующий фактор для изменений. Конфликт – это не состязание. Выигрыш или проигрыш – это цель игры, но не конфликта. Обучение и сотрудничество – вот средства для разрешения конфликта. Конфликт можно воспринимать как дар энергии, где нет проигравшей стороны. Разрешение конфликта – это уважение и принятие различий. Любой конфликт всегда начинается внутри нас.

Райское запретное яблоко, любезно презентованное змием, помогло обнаружить изгнанным из рая неравенство полов. Это знание послужило причиной начала первого вербального конфликта личностей говорящих. А вот затем различные чувства, вызываемые словами, стали источником творчества и различных социальных преобразований. И код человеческого языка стал допускать несоответствие между означаемым и означающим, что и привело в свою очередь к утрате толерантности в человеческих отношениях, к возникновению конфликтов и сопровождающих их конфликтных дискурсов.

Что касается определения самого русского слова «конфликт» (которое практически в неизменном виде входит в другие языки («conflict» в английском, «konflikt» в немецком, «conflict» во французском, «conflicto» в испанском)), то следует отметить, что оно было заимствовано в середине 19 века из немецкого языка, где Konflikt < лат. Conflictus, суф. производного от cofligere «сражаться, биться». Конфликт буквально – «столкновение, бой». (Шанский, 2000: 146). Это буквальное значение с завидной постоянностью обнаруживается в тех или иных справочных изданиях, добавляются лишь детали, которые носят синонимичный характер, а именно: «серьёзное разногласие, спор» (энциклопедия Кирилла и Мефодия) и (Толковый словарь Ожегова); «столкновение противоположных интересов, взглядов, стремлений; серьёзное разногласие, острый спор, приводящий к борьбе» (Большая советская энциклопедия); «столкновение сторон, мнений» (Энциклопедический словарь).

Под конфликтом (от лат. conflictus – столкновение) мы понимаем ситуацию, в которой происходит столкновение двух сторон (участников конфликта) по поводу разногласия интересов, целей, взглядов, которые, прежде всего, обусловлены психологическими особенностями говорящих, а так же особенностями их состояния в момент говорения. Это специфическое взаимодействие партнеров, протекающее по одному из двух возможных вариантов развития дискурса. Первый – конгруэнция – представляет собой нарастающее подтверждение взаимных ролевых ожиданий партнеров, быстрое формирование у них общей картины ситуаций и возникновение эмпатической связи друг с другом (Ушакова, 1995: 75). Второй – конфронтация – есть, напротив, одностороннее или обоюдное неподтверждение ролевых ожиданий, расхождение партнеров в понимании или оценке ситуации и возникновение известной антипатии друг к другу (там же). Как отмечает Н.Г. Комлев, конфликт отсутствует в двух случаях: при идеально слаженной интеракции на основании полного взаимного соответствия стратегических и тактических интересов общающихся и при отсутствии всякого контакта между ними (Кибрик, 2002: 90). В целом, дискурс есть коммуникативный контакт, обязательным условием существования которого является выраженность, вербализованность, конфликт же «может возникнуть только на базе коммуникативного контакта <…> – противоположность позиций или мысленное действие, никак не выраженное вовне, не являются элементом начавшегося конфликта» (Дмитриев, 1993: 68), то есть, конфликт, как явление в первую очередь социальное и психологическое должен быть вербализованным, и это свое выражение он находит в дискурсе.

Принято считать, что дискурс является системой изоморфной, то есть, дискурс, будучи структурным языковым образованием, предстает одновременно и закрытой и открытой системой (Романов, 1999: 68) . И поэтому дискурс предполагает многообразие своих разновидностей.

Выделение инвариантных характеристик конфликтного дискурса позволяет наложить ограничение на рамки его предметного поля. КД – это биполярное явление (противостояние двух начал), проявляющее себя в активности сто­рон, направленной на преодоление противоречий, причем стороны представ­лены активными субъектами.

Конфликтность дискурса определяется характером речевого взаимодействия 2-х говорящих, в ходе которого возникает противоречие, столкновение, враждебность, агрессия, а также исходом, результатом, т.е. с недостижением намеченных целей партнеров, неуспешностью интеракции, рассогласованностью. «Коммуникативную рассогласованность необходимо рассматривать как явление интерактивного порядка в речевом общении, когда говорящий направляет свой репликовый шаг с целью активного взаимодействия с партнером по «разрешению» стоящих перед ними задач, но адекватной реакции от своего собеседника не получает» (Сухих, 1998: 72). Таким образом, конфликтный дискурс – это специфическая форма существования дискурса, это сложный вид речевого взаимодействия двух говорящих, преследующих коммуникативные цели, процесс и результат которого имеет знак «минус» в плане эффективности взаимодействия и эмоционального состояния. Кроме того, КД это еще вербальное отражение психической борьбы, возникающей как результат одновременного функцио­нирования взаимно исключающих импульсов, желаний или тенденций.

Как правило, источник деструктивного конфликтного общения с другими – нерешенный конфликт с собой. Личность, владеющая богатой коллекцией фрустраций, имеет больше шансов стать инициатором или вовлеченным участником КД. Именно заблокированные потребности провоцируют коммуникативные конфликты.

Рассмотрим как психологически устроен собственно конфликтный дискурс. Во-первых, в стадии локуции речевого акта говорящий находится в стадии (фазе) неудовлетворенности, которая и служит отправной точкой конфликтной коммуникации или залогом коммуникативного провала или неудачи, например:

(1) Реципиенты – Р1: София, Р2: Чацкий.

Р1: Хотите ли знать истины два слова? (1) Малейшая в ком странность чуть видна, Веселость ваша не скромна, У вас тотчас уж острота готова, (2) А сами вы…(3)

Р2: Я сам? (1*) Не правда ли смешон? (2*) (А. Грибоедов. Русская поэзия и проза ХVIII-XIX веков. – Самара, 1996 – С. 484)

Репликовый шаг (1) указывает, что Р1 имеет что сказать, но психологическое состояние неудовлетворенности не позволяет сделать адекватный выбор лексических и семантических средств и заставляет употребить конфликтные маркеры (выделены жирным шрифтом). В подобном состоянии находится и Р2, которого эти маркеры провоцируют на перехват инициативы (1*), и синтаксическая структура вопроса извлекает неизбежность скрытой агрессивности (2*).

Во-вторых, выражение целевого назначения высказывания может содержать раздражение, его напряжение и открытую / скрытую агрессию. Ср.: реципиенты – Р1: София, Р2: Чацкий.

(2) Р1: Да! (1) Грозный взгляд, и резкий тон, И в этих в вас особенностей бездна (2); А над собой гроза куда не бесполезна (3).

Р2: Я странен, а не странен кто ж? (1*) Тот, кто на всех глупцов похож (2*); Молчалин, например (3*)…

В своих интенциях (1), (2), (3) Р1 восклицанием, прилагательными отрицательной коннотации, синтаксическим сбоем выражает нарастающее раздражение и встречает скрытую агрессию Р2 (1*), которая уже в следующем шаге (2*) переходит в открытую форму с применением инвективов. Подобные доказательства можно обозначить и во фрагменте диалога других коммуникантов, где реципиенты – Р1: Деспард, Р2: Пуаро.

(3) Р1: Какого черта вам нужно было ходить к этой миссис Лаксмор? – спросил он.

Р2: Дело в том, что я хотел узнать правду о смерти профессора Лаксмора.

Р1: Правду? Неужели вы думаете, что эта женщина способна говорить правду о чем бы то ни было? – гневно спросил Деспард. (А. Кристи. Карты на стол. – М., 1993 – С. 145)

Состояние аффекта характеризует перлокуцию КД. Ситуацию определяет тот, кто деструктивное конфликтное общение может перевести в конструктивное. Богатство человека – это его выборы вариантов решений. В состояниях агрессии и аффекта количество выборов падает до одного («достать» оппонента). Говорящий не помнит цели и не контролирует ситуацию. Ситуацию контролирует тот, кто смог остановить раздражение и создать условия сотрудничества, кооперации или нейтральности вместо конфликтности. И тогда наступает пятая фаза КД: поиск альтернатив (сознательный или бессознательный) в рамках же перлокуции (см. пример 5). Следует отметить, что 4 и 5 фазы КД могут подменять друг друга, или одна из них может приобретать факультативный характер как в примере 4 (перлокуции), где реципиенты – Р1: София, Р2: Чацкий.

(4) Р1: Примеры мне не новы; Заметно, что вы желчь на всех излить готовы; А я, чтоб не мешать, отсюда уклонюсь.

Ср. также фрагмент диалога (5), где реципиенты – Р1: Анна, Р2: Вронский.

(5) Р1: Если ты поедешь в Москву, то и я поеду. Я не останусь здесь.(1) Или мы должны разойтись, или жить вместе. (2)

Р2: Ведь ты знаешь, что это одно мое желанье. (1*) Но для этого(2*)...

Р1: Надо развод? Я напишу ему. (3) Я вижу, что я не могу так жить(4)...Но я поеду с тобой в Москву. (5)

Р2: Точно ты угрожаешь мне. (3*) Да я ничего так не желаю, как не разлучаться с тобою (4*), – улыбаясь, сказал Вронский. (Л.Н. Толстой. Анна Каренина. – М., 1970. – С. 630)

Смысл управления конфликтным дискурсом, с психологической точки зрения состоит в осознании конфликта, в выходе в объективную позицию и переходе от первой или второй фазы сразу к пятой. Если вторая и третья фазы все же случились, то, в первую очередь, необходимо принять меры, снижающие внутреннее напряжение, тем самым перейти в первую фазу и из неё в пятую. Так конфликтный дискурс мог обрести конструктивный характер, если бы Р1, преодолев внутреннее напряжение, свел размер своего клаузированного сообщения к сумме репликовых шагов (6) и (7):

(6) Реципиенты – Р1: мужчина, Крис; Р2: женщина, Эби.

Р1: Эби, помнишь, я говорил, что хочу тебе что-то открыть? Помнишь, обещал сказать что-то? (1) Я говорил про это. (2)

Р2: Это ложь, опять ложь. (1*)

Р1: Он взял мой билет. (3) Я хотел искупить... Хотел убедиться, что вы в порядке, ты и дети. (4)

Р2: Кем ты себя возомнил, Богом? Каким-то странным ангелом, следящим, чтобы жертвам жилось хорошо. (2*) Ты лгал мне. (3*)

Р1: Я не думал, что влюблюсь в тебя. (5)

Р2: Ты лжец. (4*)

Р1: Нет, ты знаешь, что это правда. (6)

Р2: Я прошу тебя покинуть наш дом. (5*) Я не хочу тебя знать. Я не хочу больше слышать твой голос на автоответчике. (6*)

Р1: Дай я все объясню тебе. (7)

Р2: Сукин сын. (7*)Ты лгал мне. (8*) Уходи отсюда. (9*) (скрипт фильма «Чужой билет»)

Пример (6) ярко представляет основные этапы конфликтного дискурса. Для полноценной характеристики воспользуемся терминологической базой анализа дискурса и психологическими определениями.

1.      Рамки локальной и темпоральной пресуппозиций ограничивают возникновение и развитие конфликтной ситуации. Прагматическая пресуппозиция определяет тот факт, что конфликтная ситуация создается одним или несколькими участниками и является предпосылкой конфликта при следующих условиях: отсутствие кооперации и сотрудничества, а также нейтральности; не/равноположенности психологического состояния говорящих; наличие таких дополнительных конвенций как разного рода санкции и формы конфликтного поведения.

2.      Далее, когда проявляются очертания иллокутивной доминанты происходит осознание конфликтного характера дискурса хотя бы одним из участников социального взаимодействия и эмоциональное переживание им этого факта. Следствиями и внешними проявлениями подобного осознания и связанных с ним эмоциональных переживаний могут быть:

-          изменение настроения;

-          ограничение контактов;

-          агрессивность – а. эмоциональная, буквальная, порождающая ненависть (выражаемую и невыражаемую словами); ярость; вступление в перебранку: проклятья, осуждение, принижение, брань, позор, высмеивание; побуждение к агрессии против другой личности с помощью публичного осуждения;

 б. физическая, социальная, побуждающая драться с целью самозащиты или защиты значимого объекта; мщение за неправомерно нанесенное оскорбление;

 в. физическая, асоциальная, побуждающая нападение, причинение ущерба, драку безо всяких причин, борьбу против общепризнанных авторитетов;

-          превосходство, выраженное в попытке влиять на поведение, чувства или мысли других;

-          аутоагрессия, выраженная в попытке позорить, осуждать, порицать, принижать себя за ошибки, оплошности и неудачи, наказывать себя ощущением своей ущербности, вины, угрызениями совести.

3.      Вторичное проявление иллокутивной доминанты свидетельствует начало открытого конфликтного взаимодействия. Этот этап выражается в том, что один из участников социального коммуникативного взаимодействия, осознавший конфликтную ситуацию, переходит к активным вербальным (в форме экспозитивов, инъюктивов, инструктивов и суггестивов) и невербальным действиям, направленным на нанесение ущерба противнику. Другой коммуникант при этом сознает, что данные действия направлены против него, и, в свою очередь, предпринимает активные ответные действия против инициатора конфликта.

4.      Микширование иллокутивной функции и ее фреймов приводит к развитию открытого конфликта. На этом этапе говорящие открыто заявляют о своих позициях и выдвигают требования. Вместе с тем они могут не осознавать собственных интересов и не понимать сути и предмета конфликта.

Разрешение коммуникативного конфликта. В зависимости от характеристик содержания иллокутивной доминанты разрешение конфликта может быть достигнуто двумя средствами: изменением фрейма (а с ним и всех пресуппозиций) или физическим «устранением» или «заменой» одного из коммуникантов.

Фазы конфликтного дискурса непосредственно связаны с его этапами и отражают динамику конфликта, прежде всего с точки зрения реальных возможностей его разрешения в человеческом обществе.

В рамках психологии на основе методов исследования конфликтного дискурса разрабатываются специальные психологические тактики разрешения конфликтов: приспособление, компромисс, уклонение, сотрудничество. Общепризнанной является роль юмора в качестве психологического способа ослабления конфликта (Lakоff, 1996: 400).

Социокультурные изменения, произошедшие в мире в конце XX – начале XXI в., безусловно, не могли не отразиться в языковой сфере. В частности, «одной из черт, характеризующей функционирование современного языка, является усиление отношений враждебности, агрессивности между участниками общения» (Булыгина, 2000: 150). Нетолерантное состояние общества в целом и его влияние на речевую сферу остро ощущается людьми.

Конфликт как способ соединения людей между собой будет существовать всегда. И всегда будут нужны конфликтологи, профессиональное становление которых прямо зависит от дальнейших достижений и результатов в разработке проблем конфликтного дискурса как лингвистами, так и психологами.

Литература

1.      Булыгина Е.Ю. Проявление языковой агрессии в СМИ / Е.Ю. Булыгина // Булыгина Е.Ю., Стексова Т.И. Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. – Барнаул, 2000. – 415 с.

2.      Дмитриев А.В. Юридическая конфликтология / Дмитриев А.В. // Дмитриев А.В., Кудрявцев В.П., Кудрявцев С.В. Введение в общую теорию конфликтов. Ч. 1. – М., 1993. – С. 32-56.

3.      Кибрик А.В. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания. – М.: Эдиториал УРСС, 2002. – 336 с.

4.      Лурия А.Р. Язык и сознание. – Ростов-на-Дону, 1998. – 413с.

5.      Романов А.А. Системный анализ регулятивных средств диалогического общения. – М: ИЯ АН СССР, Калининский СХИ, 1988. – 183 с.

6.      Серль Дж.Р. Что такое речевой акт / Серль Дж.Р. // Новое в зарубежной лингвистике. – М., 1986. – Вып. 17. – С. 194-199.

7.      Сухих С.А. Прагмалингвистическое моделирование коммуникативного процесса. – Краснодар, 1998.

8.      Ушакова Т.Н. Оценочный аспект конфликтной речи / Т.Н. Ушакова // Вопросы психологии. – 1995. – № 6. – С. 33-41.

9.      Шанский Н.М., Боброва Т.А. Школьный этимологический словарь русского языка. – М.: Дрофа, 2000. – 400с.

10.  Lakоff G. Metaphors We Live By. – Chicago: University of Chicago Press, 1996. – 431 p.

(0,43 п.л.)