На правах рукописи

 

МАМАЕВА Ольга Семеновна

 

 

КОММУНИКАТИВНЫЕ ОСОБЕННОСТИ

ОРГАНИЗАЦИИ СЕМАНТИЧЕСКИ

РАССОГЛАСОВАННОГО ДИАЛОГА

 

Специальность 10.02.19 – теория языка

 

 

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

 

 

Тверь 2004

 

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

 

Реферируемое диссертационное исследование посвящено анализу диалога с семантически рассогласованной структурой, который определяется как диалог, в котором ответное (респонсивное) действие ориентировано не только и не столько на препозиционное содержание тематического пространства, сколько на речевой акт, интенцию, с которой произнесено высказывание. В качестве приме­ров семантически рассогласованных диалогов можно привести следующие фрагменты диалогов на французском и русском языках.

(

(1)     Le Monsieur: Et Jeanne d'Arc? Vous êtes-vous demandé ce
qu'elle dirait si elle voyait tout ça?

La Dame: Je me le suis demandé plus d'une fois!

Le Monsieur: La T.S.F.! Elle qui habitait une vieille chaumière. Elle ne la reconnaîtrait pas, avec toutes ces transformations!

La Dame : Oh, certainement pas, elle ne la reconnaîtrait pas!

Le Monsieur: Elle la reconnaîtrait peut-être quand même!

La Dame: A vrai dire oui, elle la reconnaîtrait peut-être quand même.

Le Monsieur: Dire qu'elle a été brulée vive par les Anglais, qui sont devenus nos alliés par la suite.

La Dame: Qui l'eut cru?

Le Monsieur: II у a aussi les bons Anglais...

La Dame : II у a surtout les mauvais!

(E. Ionesco. «La Jeune Fille à marier».)

(2)     Он: Ну, это уж слишком. Не успеешь одну закрыть, другая
тут же открывается.

Она: Я из-за тебя заболею. Я уже больна. У меня с сердцем плохо.

Он: Или падает.

Она: Попробуй только скажи, что ты тут ни при чем.

Он: Я ни за что не отвечаю.

Она: Ты никогда ни за что не отвечаешь!

Он: По логике вещей так и должно было случиться.

Она: По какой логике?

Ои: По логике вещей, таков объективный порядок вещей.

Она: Что с дверью будем делать? Почини ее.

Он: (выглядывая в дверной проем). Соседей нет дома. Наверное, отдыхать уехали. А дома взрывчатку забыли.

Она: Есть хочется и пить. Посмотри, у них нет чего-нибудь?

Он. Может, попробовать выйти? У них в квартире есть дверь, которая выходит в переулок, там потише.

(Э. Ионеско. «Бред вдвоем».)

Семантически рассогласованные диалоги, как правило, фор­мально, то есть, композиционно и организационно, не отличаются от диалогов нормативного общения, ибо состоят из взаимных реакций двух общающихся между собой индивидов (цепи реплик, в терминологии Л.В. Щербы) и представляют собой такой способ вербального взаимодействия, при котором обязательным признаком является мена коммуникативных ролей, то есть чередование минимум двух речевых ходов (в терминологии Тверской школы динами­ческого диалога).

(3) Louis. Alors, on reve?

Syiviane. Ah! Vous m'avez fait peur... Je vous croyais parti en roadster avec les autres. Louis. Non, j'y ai йchappй. Ouf. Comment allez-vous? Aprиs plus de vingt ans d'esclavage?

Syiviane. Trиs bien.

Louis. La vie facile, pas d'ennuis d'argent, les voyages, de temps en temps les amants de Maud, c'est зa?

Syiviane. Exactement.

Louis. Et jamais eu envie d'autre chose?

Syiviane. Par exemple?

Louis. Par exemple quelque chose ou quelqu'un «а vous».

Syiviane, ahurie. A moi?

Louis. C'est bien le terme, n'est-ce pas? Quelqu'un а vous, qui n'aime que vous, qui vous aime, vous!

Syiviane. Je n'en ai jamais eu les moyens, mon cher Louis.

(F. Sagan «Un piano dans l'herbe»)

Анализируемые диалоги сходны с диалогами нормативного общения (3), так как содержат в себе основные условия своего существования: 1) как минимум два собеседника участвуют в коммуникативном общении, 2) эти участники находятся в «центрированном взаимодействии» (Й. Швиталла), то есть, сосредоточены на общении друг с другом, 3) посредником в обмене выступает систе­ма вербальных знаков, 4) роли говорящего и слушающего должны хотя бы раз перейти от одного участника к другому (А.А. Романов). Однако отсутствие семантической связи реплик при наличии связи прагматической существенно отличает анализируемые диалоги.

Проведенное диссертационное исследование позволило обоб­щить опыт предшествующих исследований, связанных с проблемами изучения диалогической речи, а также предложить ряд трактовок анализа диалогических текстов с рассогласованной семантикой в их отношении к стратегиям и тактикам речевого поведения участников коммуникации.

На сегодняшний момент современная лингвистика собрала значительное число работ, посвященных изучению диалогической речи. В отечественной и зарубежной лингвистике тщательно прора­ботаны композиционно-структурные стороны диалога, выявлена формально-структурная единица анализа и строения диалогическо­го текста – реплика как «основная строевая единица диалога» (Н.Ю. Шведова, Л.П. Чахоян, Н.А. Комина, Г.В. Бырдина), представлено значительное количество работ, посвященных исследованиям структурных и содержательных свойств реплик на материале различных языков. Проработаны вопросы взаимодействия реплик в плане их коммуникативной направленности на уровне «диалогических единств»: отрицательно-побудительные, вопрос­но-ответные, вопросительно-подтверждающие (В.Д. Девкин, В.Д. Максимов). Разработана типология диалогических реплик (Л.М. Михайлов, Н.Ю. Шведова) и исследованы функционально-семантические свойства реплик с различными значениями и фазовами структурами. Достаточно основательно изучены принципы организации диалога и механизмы диалогического взаимодействия в исследованиях речевого общения (А.В. Алферов, Н.Д. Арутюнова, А.Н. Баранов, Р.М. Блакар, А. Вежбицкая, В.Г. Гак, Н.И. Жинкин, О.С. Иссерс, Л.А. Киселева, О.Н. Лагута, Т.Н. Николае­ва, В.В. Плотников, И.П. Тарасова, О.Н. Шаповалова, Н. Sacs, G.A. Schegloff). Разработана под руководством профессора А.А. Романо­ва школа динамической модели диалогического общения (И.Д. Агамалиева, В.В. Быстров, Т.Д. Витлинская, Н.Ю. Воеводкин, Н.А. Долгова, А.П. Костяев, С.Э. Максимова, О.Н. Морозова, Ю.А. Носар, И.В. Погорелова, Е.Г. Романова, С.А. Рыжов, С.А. Тамарченко, Г.Г. Яковлева). Подход к диалогу как коммуникативно-прагматической модели языкового функционирования, обеспечи­вающей речевое взаимодействие партнеров по коммуникации и их взаимопониманию, рассматривается в работах Е.С. Кубряковой, Г.Г. Почепцова, Ю.С. Степанова, И.П. Сусова, Е.Ф. Тарасова.

Однако асемантичность связи реплик, отсутствие четких формально грамматических и лексических показателей смысловой связи исследуемых диалогов оказываются трудно объяснимыми с позиции, существующих в данный момент лингвистических теорий. Это выражается не только в ограниченности методик комплексного изучения диалога нормативного (полноценного) общения, которые можно было бы применить для ситуаций диалогов структурно и те­матически аномальных (семантически рассогласованных), но и в том, что в современной лингвистике практически отсутствуют иссле­дования, посвященные системному анализу семантически рассогла­сованных текстов. Аномальное общение, если и затрагивает интересы лингвистов, то только на уровне отдельных структурных элементов текста (Н.Д. Арутюнова). И хотя классическая и современная литература имеет достаточно примеров семантических аномалий, все эти вопросы требуют дальнейшего исследования.

Представленный краткий обзор современных исследований в области диалогического общения и отсутствие в общей лингвистике специальных работ, посвященных полному и системному анализу принципов коммуникации семантически рассогласованных диалогических текстов, определило предмет и материал настоящего исследования.

Предметом исследования выбран механизм диалогического взаимодействия в семантически рассогласованных дискурсивных комплексах (фиксированных текстах).

Материалом исследования послужили диалогические фрагменты из текстов пьес современных авторов (Э. Ионеско, С. Беккет, Г. Пинтер, А. Адамов, С. Мрожек), принадлежащих к такому направлению драматургии как «театр абсурда» или «театр парадокса».

Известно, что использование языковых средств диалогических фрагментов «театра абсурда», в трактовке Э. Ионеско, состояло в том, чтобы доказать нереалистичность реальности, что реализм – только школа, такая же условная, как и все остальное, и что в этом смысле «театр абсурда» – это, прежде всего, театр правды. Для диа­логической дискурсии в драматургов данного направления абсурд – это «стремление показать реальность как таковую, раскрыть пове­дение (в том числе и речевое) людей в его обыденности, не ища объяснений или оправданий этой реальности и этому поведению» (Э. Ионеско, 1997: 1). И в этом смысле определение текстовых / дискурсивных фрагментов «театра абсурда» во многом сближает их с ситуациями повседневной (спонтанной) разговорной речи.

В современной лингвистике уже давно бытует мнение о связ­ности драматургической речи с разговорной, о существовании драматургической речи как индивидуализированной речи того или иного персонажа. Повседневная речь ориентирована на аномалии и отклонения, это проявляется, прежде всего, в том, что нормальные ситуации общения предполагают отход от многих постулатов пол­ноценной вербальной интеракции, и необъяснимые каузальные связи между предметами, нарушение семантических и прагматических канонов не являются исключением в разговорной речи. С этой точки зрения выбранный для исследования материал представляется особо ценным, так как он позволяет анализировать диалоги не с точки зрения их стилистических или литературоведческих позиций, а с точки зрения их функционирования в речи.

Диалогическая дискурсия «театра абсурда» репрезентативна для данного исследования, так как стилистические особенности ее авторов, строящиеся на принципах некоммуникабельности, разобщенности общения персонажей, унифицировании личностных характеристик участников интеракции, позволяют выявить механизм движения диалога в «чистом», лабораторном виде; то есть, выяс­нить те принципы коммуникации, которые позволяют абсурдистским диалогическим фрагментам не рассыпаться на отдельные фра­зы, а представлять собой некое организованное речевое взаимодей­ствие.

Известно, что тексты «театра абсурда» нередко называют «трагедией языка», «абсурдностью языка», указывая на полное отсутст­вие коммуникативного поведения персонажей, тавтологичность мышления, псевдологику доказательств их участников. В них, собственно, нет текста, то есть, законченной смысловой целостности. При этом налицо наличие формальных признаков диалогической речи – совокупная деятельность двух общающихся субъектов, со­стоящая из обмена репликами, то есть ограниченной сменой ролей Г (говорящего) и Сл (слушающего).

Для анализа выбраны диалогические фрагменты из пьес Э. Ионе­ско – «Лысая певица», «Урок», «Стулья», «Жертвы долга», «Девушка на выданье», «Бред вдвоем», «Амеде или Как из этого выбраться», С. Беккет – «Театр 1», «Театр 2», «Звук шагов», Г. Пинтер – «Пейзаж», С. Мрожек – «Кароль», «Стриптиз». Диалогические фрагменты из приведенных произведений исследовались с точки зрения норма­тивной диалогической интеракции, то есть, речевого общения, со­ответствующего коммуникативной норме – адекватности коммуни­кативного процесса ситуации общения, а также его соответствия стандартам и регулятивам, существующим в данной культуре (А.А. Романов, 1988; О.Н. Лагута, 2000).

Актуальность темы вытекает из обращения к диалогу как объекту с позиций коммуникативно-прагматического подхода, по­зволяющего рассматривать диалогические отношения в конкретной обстановке речевого общения, в конкретном их проявлении. Анализ семантически рассогласованного диалога, проведенный на основе теоретических положений коммуникации нормативного диалогиче­ского дискурса, разработанных в современном языкознании, позво­ляет выявить систему базовых принципов коммуникативного взаимодействия и определить механизм движения (развертывания) интеракции в дискурсивных образованиях, которые, ввиду неопреде­ленности их семантического наполнения, никогда ранее не являлись предметом изучения лингвистики. Кроме того, выявление проблемы устойчивости говорящей личности в условиях рассогласованного взаимодействия актуальны как для развития общей теории речевой деятельности, так и для практической реализации лингвистического знания в различных сферах и формах социально-институционального поведения личности в широком смысле.

Цель работы заключается в комплексном описании особенностей принципов диалогического интеракции при ее полной семантической рассогласованности. Реализация основной цели предполагает решение следующих задач:

-  описание динамического начала в структурной организации диалогического развития с семантической рассогласованностью;

-  выявление основных принципов построения регулятивных действий в диалогическом дискурсе с семантической рассогласованностью и определение коммуникативно-прагматической специфики языковых средств, участвующих в их маркировке;

-  построение инвариантной схемы интерактивных действий ходов- цепочек в актах диалогической дискурсии с семантической рассогласованостью;

-  анализ причин и форм коммуникативных сбоев в актах диалогической дискурсии с семантической рассогласованностью и опре­деление способов их устранения;

-  описание прагматической характеристики стратегических ролей участников диалога и выявление их инициативности в развитии диалогической интеракции с учетом поло-ролевого (гендерного) фактора.

Для решения поставленных задач в исследовании были исполь­зованы следующие методы:

- семантико-прагматический – для определения функций реплик диалога в процессе речевой деятельности и изучения влияния лексико-синтаксической организации реплик на иллокутивное значение речевых актов;

- социально-контекстуальный – для исследования коммуника­тивных ролей в процессе общения и межличностных отношений партнеров коммуникативного акта;

- количественный анализ – для характеристики статистических отношений реплик участников коммуникации.

Теоретической базой исследования является концепция динамической модели диалога, разработанная А.А. Романовым (1984; 1986; 1988; 1990; 1995), в основе которой лежит деятельностное начало, осуществляемое говорящим субъектом в определенных социально-институциональных и межличностных условиях акта коммуникации с определенными целями и мотивами.

На защиту выносятся следующие теоретические положения:

1.    Специфичность диалогической интеракции с семантической рассогласованностью проявляется в ее функциональной детерминированности и определяется характером реализации коммуникативных задач.

2.    Нарушение основных условий нормативной коммуникации: отсутствие взаимопонимания, скоординированности участвующих сторон, наличие соответствующего набора коммуникативных рассогласований, семантических сбоев, не подлежащих коррек­тировке коммуникантами, в семантически рассогласованных диалогах не вызывает тотальной коммуникативной рассогласованности между ее участниками.

3.    Механизмом, обеспечивающим связность звеньев тематического диалогического пространства при его смысловом рассогласовании, является регуляция процесса общения при развертывании стратегической инициативе одной из сторон, формирующейся по признаку доминанты женского рода.

4.    Основной отличительной особенностью коммуникации семантически рассогласованных диалогов является общение его участников в рамках интерактивного фрейма, построенного с учетом его иллокутивной доминанты, но без определенной реализации поставленных участниками задач.

5.    Функционально-семантические трансформации при переводе текстов пьес «театра абсурда» на русский язык изменяют коммуникативные стратегии участников интеракции и ведут к деформации замысла автора.

Научная новизна предлагаемого исследования определяется объектом исследования: коммуникация в семантически рассогласованном диалоге не была объектом специального рассмотрения в языкознании. Впервые предпринята попытка комплексного описания системного представления вербального механизма регулирования развития диалога с асемантической наполненностью. Предло­жены новые методики исследования этого механизма Впервые проводится исследование, в котором анализ диалогического взаимодействия на асемантической основе проводится на протяжении целого интерак­тивного пространства, что позволяет выявить динамику диалога с семантической рассогласованностью и определить фазы его развития. В ходе исследования проведен системный анализ языковых средств, участвующих в регулировании диалогическим общением, рассмотрен ме­ханизм движения диалога, выявлены принципы коммуникации семан­тически рассогласованного диалога. Впервые произведен сравнительный анализ переводческих позиций пьес «театра абсурда» с точки зрения коммуникативно-прагматического аспекта, проанализированы трансформационные особенности при их переводе.

Теоретическая значимость исследования состоит в конкрет­ной разработке одной из актуальных проблем прагмалингвистики – изучение прагматического аспекта асемантической коммуникации, исследования языка пьес не с позиций его литературных норм и ус­тойчивых правил, а с позиций его использования в разговорной дея­тельности человека. Данные предлагаемого исследования позволя­ют углубить представление о прагматической структуре диалога, об основных принципах коммуникативного взаимодействия. Они по­зволяют понять необходимость учета прагматических факторов в процессе перевода и тем самым вносят определенный вклад в дальнейшую разработку общей теории диалога и перевода.

Практическая значимость работы определяется возможностью использовать материалы исследования в практике преподава­ния иностранных языков, в особенности при обучении неподготовленной диалогической речи, умениям и навыкам управления про­цессом коммуникации, стратегиям и тактикам устранения или коррекции коммуникативных рассогласований и семантических сбоев для достижения необходимого коммуникативно-прагматического эффекта. Материалы и выводы диссертационного исследования могут быть использованы при разработке теоретических курсов стилистики французского языка, теории перевода, при преподавании лингвистической интерпретации текста на языковых факультетах уни­верситетов и педагогических институтов, при обучении теории и практике перевода.

Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников анализируемых пьес, списка использованной литературы. Общий объем диссертации составляет 160 страниц.

Во Введении дается краткая характеристика современного состояния прагмалингвистических исследований в области теории коммуникации, указывается тенденция их развития. Обосновывается выбор темы и материала исследования. Определяются цели и задачи исследования, устанавливается новизна и актуальность работы, указываются методы и теоретическая база исследования. Определяются положения и результаты, выносимые на защиту.

В первой главе описывается диалогическое взаимодействие в текстах нормативной интеракции, определяются структурно-композиционные, содержательные и функциональные особенности диалогов нормативного общения.

Во второй главе описываются особенности диалогической интеракции текстов с формальными признаками асемантизма, сравниваются условия реализации коммуникации диалогов пьес с актами нормативного общения, выявляются нарушения условий нормативной коммуникации и описываются особенности регуляции анализируемых пьес в рамках метакоммуникативного трехфазисного аспекта «Зачин», «Развитие» и «Финал».

В третьей главе анализируется стратегическая модель коммуникации пьес «театра абсурда» с позиций выявления инициативной стороны интеракции, выделяется тендерная доминанта инициативной стороны, сравнивается инициативная стратегия анализируемых пьес с диалогами разговорной речи, описываются структурно-смысловые трансформации, выявленные при переводе пьес французских «абсурдистов» на русский язык.

В Заключении представлены результаты проведенных исследований и обозначены перспективы дальнейших исследований в предлагаемом направлении.

Результаты диссертационного исследования обсуждались на одном межвузовском семинаре «Актуальные проблемы методики преподавания иностранных языков» (Тверь, 2001), на трех межву­зовских научно-методических конференциях «Инновационные процессы в обучении иностранному языку» (Тверь, 2002), «Научно-лингвистические и психолого-педагогические проблемы преподавания иностранного языка» (Тверь, 2003), «Перспективы модернизации системы образования в современной России» (Тверь, 2004), а также на заседаниях межвузовского теоретического семинара «Языковое пространство личности: функционально-семантический и когнитивный аспекты» при кафедре теории языка и межкультурной коммуникации Тверской государственной сельскохозяйственной академии.

Содержание диссертации отражено в 7 публикациях в научных изданиях общим объемом 2,8 п.л.

 

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

 

При описании диалогической интеракции, построенной на принципах нормативного общения, за основу берется структура дискурсив­ных фрагментов с разграничением их синтактики (последовательность реплик и диалогических единств), семантики (содержание, определяемое отношением актов вербализации к предмету беседы) и прагматики (уместность, действенность и успешность коммуникации в непосредственном функционировании в речи).

В формальном отношении диалогическое общение представля­ет собой координированную последовательность речевых ходов (реплик) двух сторон, участников коммуникации, обеспечиваемую принципом мены ролей, обмена (X. Сакс, Э. Руле). Элементарной единицей диалогического общения является речевое действие. В этой структуре ход определяется как комплексное речевое действие, маркируемое одной или несколькими иллокуциями.

В функциональном отношении диалогическое общение, как всякая другая целенаправленная деятельность, реализуется благода­ря тому, что оно регулируется участниками интеракции. Формы проявления этого регулятивного процесса можно описать при по­мощи параметрической модели типового диалогического взаимо­действия, представленной по типу фреймового образования (А.А. Романов). Центральным звеном такой модели является фреймовый сценарий, построенный в виде функционально-семантического представления (ФСП), определяемого как отражение тех или иных отношений объективной действительности в сознании участников коммуникации в виде определенных семантических категорий (А.А. Романов, 1988). Ср.:

(4) 1. Елена: Марк! (поворачивается к нему, глаза ее наполнены слезами, умоляюще.) Сделай что-нибудь, Марк!.. Ты красивый! Большой. Ты мужчина! Ты настоящий! У тебя такое прекрасное мужественное лицо!.. Сделай что-нибудь, Марк!

la. Марк: Что? Что я могу сделать, Лена? Что?

2.  Елена: Что-нибудь. (Плачет.) Что-нибудь, Марк. Сделай что-нибудь. Я больше не могу. Не могу...

2а. Марк: Что ты хочешь? Я же не знаю, что ты хочешь.

3.  Елена: Я хочу... быть! Я хочу быть... женщиной! Марк!.. (Опускается на колени.) Отдай мне Ивана. Ничего больше не попрошу в жизни.

За. Марк: Лена! Да ты... встань. Да ты с ума сошла, Лена! Я же его матери должен. Она же меня убьет.

4.  Елена: Он вам не нужен. Не нужен. У тебя еще будет. А ей не нужен.

4а. Марк: Лена, не сходи с ума. Ты еще сама мне родишь пле­мянника. Что ты! Красивая, здоровая баба... Девочка моя... Да за тобой мужики в очередь стоять должны! (Л. Разумовская «Майя»)

В данном примере фрагмента диалога, протекающего в рамках ФСП «Просьба», диалогическая регуляция проявляется в использо­вании типовых регулятивных действий (РД), которые участвуют в формировании программного следования этапных интеракций кон­кретного ФСП. РД этого порядка затрагивают способы указания це­лей и намерений, способы достижения поставленных целей, готов­ность партнеров к взаимодействию в рамках конкретной коммуни­кативной ситуации. Процесс взаимодействия партнеров осуществ­ляется путем запланированного воздействия на собеседника (Р. Блакар, О.С. Иссерс, А.А. Романов).

В данном фрагменте можно выделить доминантную стратегию ведения диалога, которая группирует вокруг себя различные регулятивы (о типологии регулятивов в диалогической интеракции см.: А.А. Романов, 1988; 2000) – необходимость упросить, умолить, в то время как основной стратегической целью Марка является необхо­димость в том, чтобы разубедить Елену, заставить ее отказаться от своих намерений.

Представляя цитируемый фрагмент диалога в виде схемы РД его участников, можно получить следующий набор интерактивных ходов- цепочек:

1.          Обращение. Просьба. Хвала. Просьба.

1 а. Вопрос. Вопрос-уточнение. Вопрос.

2.          Ответ. Просьба. Объяснение.

2а. Вопрос. Вопрос-разъяснение.

3.          Объяснение. Обращение. Просьба. Обещание.

За. Обращение. Просьба. Возмущение. Объяснение. Аргументация.

4. Констатация.

4а. Обращение. Просьба. Убеждение. Хвала.

Для осуществления типового характера взаимодействия коммуниканты выбирают соответствующую стратегию, маркирующую­ся соответственными регулятивными действиями, которые имеют свою лексико-семантическую и синтактико-семантическую структуру. Так, например, желание повысить силу убедительности своих намерений и усилить эмоциональность просьбы, выражены в речи Елены в особой структуре синтаксиса, использующего восклицания (10 случаев), повторы (10 случаев). В то же время, желание переубедить, понять позицию собеседника маркируется в речи Марка вопросами, эмоционально окрашенной лексикой («Да ты с ума сошла!», «Не сходи с ума!»). Лексико-семантические средства формирования регулятивных действий обозначают степень воздействия на собеседника и способствуют реализации речевых целей и намере­ний коммуникантов.

Коммуникативная активность участников диалога во многом зависит от партнера по общению. Участник диалога, так или иначе, формирует представление об уровне знаний партнера, его особенностях и способности понимать сообщение, об информации, которой тот располагает. Имея представление о собеседнике, Говорящий может строить речевой акт, исходя из целей общения. Целью может служить передача информации от собеседника, попытка убедить, разубедить, выразить переживания и т.д. Цель – необходимое условие диалогического взаимодействия.

Запланированное воздействие на собеседника (регуляция интерактивным обменом РД) в процессе актуализации ФСП фреймо­вого сценария может быть обеспечено только при условии взаимо­понимания между общающимися сторонами. В процессе актуализации ФСП фреймового сценария любого типа регуляция может осуществляться как в рамках программного следования этапов реализации общей цели коммуникации, так и в случаях отклонения от нее. Коммуникативные неудачи – явления, затрудняющие общение или коммуникативные рассогласования – КР (А.А. Романов), кото­рые способны корректироваться участниками диалога, не являются препятствием для продолжения общения, они лишь затрудняют на какой-то период интеракцию, «тормозят» ход развития диалога, но при успешной корректировке образовавшихся КР участником / участниками диалога, он (диалог) успешно движется к конеч­ной фазе своего развития. Ср., например:

 (5) 1. Виржиния: Нет, нет, месье, об этом не может быть и речи!

1а. Александр: О чем вы?

2.  Виржиния: Я не вчера на свет родилась! Ладно, я на вас не
обиделась. Чао!

2а. Александр (удерживая ее): Вы глубоко заблуждаетесь!

3.  Виржиния: Конечно, вы позвали меня поднимать гирю на
ваших настенных часах.

За. Александр: Это, возможно, также будет входить в ваши обязанности.

4.  Виржиния: Боже, как он оригинален! К счастью, я обладаю
нюхом на такие дела! (Вновь порывается уйти.)

4а. Александр: Желаю хорошо провести вечер!

5.  Виржиния: Что вы сказали?

5а. Александр: Вы ведь уходите, вот я и желаю вам хорошо провести вечер.

6. Виржиния: Как же я это ненавижу!

7.6а. Александр: Что именно?

8. Виржиния: Когда меня выставляют за дверь.

9.7а. Александр: Присаживайтесь! Как вас зовут?

10.Виржиния: Кто зовет?

8а. Александр (раздраженно): Франция!» (И. Жамиак)

Как видно из приведенного примера, в данном случае регуля­ция направлена на предотвращение отклонений от программы следования, что проявляется в переспросах (1а, 5, 6а, 8), употреблении императива (7а). Способность корректировать, преодолевать или не допускать КР является одним из показателей наличия регулятивной деятельности коммуникантов.

Помимо некоторых формальных или ритуальных разновидностей диалога (обмен обязательными репликами при выполнении ка­ких-то социальных функций) практически каждый диалог является своеобразным и непредсказуемым и представляет собой сложный и подлинно живой организм. Специфичность диалогической интеракции проявляется в том, что изучение любых ее композиционно-структурных элементов возможно лишь с учетом конкретной коммуникативной ситуации речевого акта.

Однако существуют общие постулаты реализации диалогической коммуникации. Так, P.O. Якобсон определяет в качестве базовых компонентов коммуникативной ситуации отправителя, получателя, контекст, код, контакт и сообщение. О.Г. Ревзина и И.И. Ревзин называют технические (отправитель, получатель, действительность, текст, код-язык) и содержательные (постулаты о детерми­низме, информативности, семантической связности и т.д.) компоненты. Эти общие аксиомы, необходимые для содержательного нормативного общения определяются ими как постулаты «коммуникации или нормального общения». Иначе говоря, коммуникация реализуется при условии того, что протекает в рамках общего для участников коммуникации предметно-событийного фона, коммуникативной и референтной ситуаций, включенных в действительность, где сообщение представляет собой трансформацию уже известных моделей, что влечет за собой эллептичность моделей, некоторую предсказуемость будущих высказываний, их связность на семантическом уровне, а также их информационность. В непосредственной связи с композиционными составляющими диалога находится про­блема взаимопонимания партнеров. Например:

(6) Автор (нюхает сигарету): Да! Мед.

Михась: То-то! (Оба закуривают).

Что, болит?

Автор: Да.

Михась (усмехнувшись): Боль – она и через века тянется.

Автор: Через боль я вас и нашел.

Михась: Мост боли?

Автор: Как угодно. Можно и мост. Прежде я думал, что есть мост Времени. Наведешь его, встанешь – и прошлое, как на ладони.

Михась: А теперь?

Автор: Теперь – иначе. Без моста боли не обойтись. Люди друг друга находят только через этот мост. И во времени тоже.

Михась: По какой боли-то вы меня нашли? По моей?

Автор: Нет, извините, по своей.

Михась: Ладно, не грех. Времена идут, и боль другая. Что ж кинулись к нам? Нынче – февраль семнадцатого. За окном – революция».

(В. Коростылев «Отчаянный горновой»)

Действуя в одной ситуации (встреча собеседников через некоторое время в период революционных событий в России), находясь в рамках единого контекста участники диалога прекрасно понимают друг друга, и, несмотря на различие элементов инструментального плана (более литературное, грамотное оформление высказывания Автора и просторечия, присутствующие в речи Михася), они пользуются единым кодом. В связи с чем употребленная Автором лексика рассматривается обоими коммуникантами как обозначаемое «очень вкусно, очень приятно, очень хорошо», а стилистически нейтральное «то-то», употребленное вторым участником в конкретной коммуникативной ситуации легко декодируется слушающим как «конечно, я знал, что тебе понравится».

Структуру идеального нормативного диалога можно представить следующей схемой:

 

(КОНТЕКСТ) СИТУАЦИЯ

 

 

 

(КОНТЕКСТ) СИТУАЦИЯ

В данной схеме обязательными составляющими являются кон­текст или ситуация (в лингвистической теории используется также термин «пропозиция» – «особая структура сознания или особая единица хранения знаний в голове человека» – Е.С. Кубрякова, 1996: 137), код или инструментальный план (набор вербальных и невербальных средств для осуществления коммуникации), ролевые характеристики коммуникантов (пол, возраст, статус и т.д.). В соответствии с теорией речевой деятельности, реализация акта коммуникации может состояться только при наличии у Г и Сл общей семантической базы (Ван Дейк, 1979; А.А. Романов, 1983).

Изъятие технических постулатов позволяет говорить о том, что акт коммуникации полностью не состоялся: если нет отправителя, получателя, текста и кода-языка, то можно говорить о том, что дан­ное явление к коммуникации отношение не имеет. При нарушении контакта между участниками интеракции процесс коммуникации формально также невозможен, как и при отсутствии единого кода. Если же нарушаются постулаты, отнесенные к группе содержательных, то, несмотря на то, что сам процесс коммуникации формально осуществляется, то есть отправитель, используя один с получателем код-язык, создает некоторое сообщение, которое поступает к получателю, возникает явление, которое мы бы назвали неадекватно­стью отправляемого и получаемого сообщений.

Анализ фрагментов диалогов 13 пьес «театра абсурда» выявил многочисленные нарушения постулатов содержательной стороны диалогической интеракции. Лишенные семантической основы (абсурдны по содержанию) и взаимопонимания между участниками, эти пьесы не содержат никакой информативной и коммуникативной функций. По­этому, по мнению многих исследователей творчества авторов анализируемых текстов, в абсурдистских пьесах абсолютно отсутствует общение между персонажами.

Однако нарушение логики изложения, неадекватность сообщения, отсутствие причинно-следственных связей, взаимопонимания и нарушение всех содержательных постулатов, свойственных нормативному диалогу, не лимитируют длительность общения персонажей пьес театра абсурда, не закрывают диалогическую интеракцию, не влияют на динамику диалога.

Для поиска ответа разрешения противоречия данного феномена мы воспользовались моделью диалогической регуляции А.А. Романова и применили ее к определению этапов, фаз интеракции и анализу их функционально-прагматической роли.

Как известно, метакоммуникативный аспект диалогического общения имеет трехфазисное развитие (Т.Г. Винокур, Т.А. Жалагина, Н.А. Комина, И.В. Погорелова, Г.Г. Почепцова, А.А. Романов). Фаза диалога представляет собой совместные действия партнеров по общению, которые определяются и реализуются в соответствии с типовым ФСП иллокутивного фрейма. Фазовость диалога в ФСП типового фрейма играет существенную роль в организации согласованного продвижения к намеченной цели (А.А. Романов, 1984; 1986: 1988).

Проанализированные диалогические тексты позволяют сделать вывод о том, что, несмотря на нарушение постулатов содержательной стороны интеракции, являющихся обязательными для диалогов нормативного общения (постулат об информативности, тождестве, истинности, семантической связности, общей памяти), взаимодействие между участниками диалога не нарушается и не прекращается.

В фазах диалога «Зачин» и «Развитие» участники коммуника­ции более склонны поступиться информационной функцией (содержательной стороной), нежели интерактивной (технической сто­роной), то есть, коммуниканты готовы вступить в общение, имеющее целью само общение, а не сообщение чего-либо. КР, порождаемые Г, не осознаются Сл как коммуникативные сбои, и, если в начальной фазе общения Г пытается самокорректировать возникающие КР, то в дальнейшем движении диалога КР, особенно семантического содержания, полностью игнорируются участниками интеракции. Анализ диалогов пьес в фазе «Развитие» позволил выделить две группы: диалоги-унисон (термин Г.В. Бырдиной) и диалоги-директив (термин Дж. Серля).

В диалоге-унисон движение реплик осуществляется путем ассоциативных реакций, причинно-следственные связи выражены слабо либо вовсе отсутствуют, в основе его структуры находятся диалогические единства с лексико-синтаксическим параллелизмом реплик. Обмен смысловой информацией происходит не на уровне текстуально-организованной смысловой основе, а как поток информации вообще. В таком диалоге отсутствуют КР организации диалогического взаимодействия, а среди КР иллокутивно-тематической направленности (типология А.А. Романова) преобладают КР семантической непрозрачности (термин А.А. Романова). С точки зрения регуляции, диалог движется в режиме нормативного общения, ко­торое можно представить в виде следующей схемы интерактивных действий:

И → Р-П, где И – информация Г, Р-П – реакция-поддержка Сл, выраженная одобрением, согласием, оценкой, согла­сительным развитием темы.

На протяжении ПО речевых ходов осуществляется регуляция по вышеследующей схеме в пьесе «Девушка на выданье». При этом КР полностью игнорируются партнерами по общению, семантико-смысловые связи оказываются несущественными для реализации основного замысла сообщения. Семантическая сторона общения настолько неважна ее участникам, что Г получает согласие и поддержку Сл в самом начале подачи информации, едва начав фразу, не несущую еще смысловое наполнение. Ср., например, во французском оригинале:

 (7)    Le Monsieur: Aujourd'hui, voyez-vous, madame, les plaisirs, les distractions, les emotions fortes, le cinema, les impots, les discotheques, le telephone, la radio, l'avion, les grands magasins ...

La Dame: Ah, oui, c'est le cas de le dire !

Le Monsieur: ... les prisons, les grands boulevards, la Sйcuritй sociale, et tout, tout...

La Dame: D'accord ...

В приведенном выше фрагменте диалога один из участников общения – Дама – соглашается с любой вербализацией своего партнера, не вникая в суть услышанного и не стараясь понять, о чем идет речь. Согласие осуществляется в автоматическом режиме с игнорированием КР семантического содержания и прерыванием предыдущей реплики партнера. В таком автоматическом режиме диалог движется до момента включения в процесс интеракции нового персонажа, который подводит диалог к финальной стадии его завершения.

В диалоге-директив одним из способов поддержания диалоги­ческого взаимодействия является контроль над распределением инициативы в диалоге. Под инициативой мы понимаем ведущую роль в коммуникативной деятельности на определенном этапе диалога (О.С. Иссерс). В диалогах-директив регуляция иллокутивными действиями партнеров строится по схеме:

П.1 → П.2, где П.1 – принуждение (в форме приказа, просьбы, уговора), а П.2 – подчинение (в результате слабых попыток сопротивления, аргументации отказа). Например:

(8)     Le professeur: Bien, continuons. Je vous dis continuous... Comment dites-vous, par exemple, en franзais: « Les roses de ma grandmиre sont aussi jaunes que mon grand-pиre qui йtait asiatique»?

L'йlиve: J'ai mal, mal, mal aux dents.

Le professeur: Continuons, continuons, dites quand mкme!

L'йlиve: En franзais?

Le professeur: En franзais.

Несмотря на асемантизм в репликах Г, выраженный вопросом-требованием к человеку, говорящему по-французски «Как сказать по-французски?», развитие диалога не прекращается, КР семантического порядка игнорируются участниками коммуникации.

К финальной фазе развития диалога КР семантического уровня аккумулируются настолько значительно, что не подлежат коррекции или игнорированию со стороны участников диалога. Семанти­ческий вакуум достигает своей высшей стадии проявления, что ведет к коммуникативному сбою. Финальная фаза развития диалога не содержит в себе компонент структурно-семантического завершения общения, как в нормативном диалоге, а является показателем закрывающейся коммуникации в следствии КР, аккумулировавшихся к данному этапу настолько значительно, что разрешение их не представляется возможным.

Проанализировав регулятивные действия коммуникантов в ходе трехфазисного развития диалога, мы определили, что механиз­мом, обеспечивающем связность звеньев диалога при его семанти­ческом рассогласовании является целенаправленное воздействие партнеров друг на друга; то есть, управляемый коммуникантами, как Г, так и Сл, обмен «информацией», направленный на скоординированное достижение запланированных целей. «Информация» в пьесах «театра абсурда» представляет собой поток некого дисфункционального содержания, потерявшего для интерпретатора свою информационную нагрузку в силу отсутствия общей семантической базы партнеров.

Такой вид диалогического взаимодействия может характеризоваться отсутствием взаимосогласованности, скоординированности участвующих сторон, наличием коммуникативных рассогласований, семантических сбоев. Но при этом лидер диалога (или фазы диалога), владеющий стратегической инициативой ведения диалога при помощи серии регулятивных действий делает все возможное для его продолжения. Функциональное содержание диалогической регуляции остается полноценным даже при отсутствии в нем такой стороны как взаимопонимание на уровне семантики обсуждаемого. «Происходит как бы общение партнеров на фоне интерактивного фрейма без определенного разрешения поставленных участниками задач» (А.А. Романов, 1988: 72).

Представляя процесс взаимодействия участников диалога театра абсурда в виде регулятивных и иллокутивных действий по модели А.А. Романова, можно выделить инициативную сторону подобного взаимодействия с учетом тендерного признака. Для анализа были выбраны диалоги из пьесы Э. Ионеско «Бред вдвоем», в которых партнеры взаимодействуют в рамках контактивно-регулятивного типа, иллокутивный потенциал которого задает фреймовый сценарий в виде ФСП «Обвинение». Составив перечень интерактивных действий участников диалога, мы обнаружили в качестве доминанты инициативную функцию женского персонажа, выраженную следующими маркерами (на русском и французском языках) проявления инициативности / пассивности.

 

Характер

маркера

Маркер

Частотность в употреблении

 

 

Он

 

Она

 

 

 

 

 

 

 

Управ-

ляющие

обще-

нием

Alors

Tu vois que...

Voyons...

Как видишь...

Ну, раз так...

Вот видишь...

Ну вот ты видишь

23%

33%

25%

0%

0%

0%

0%

0%

78%

66%

75%

100%

100%

100%

100%

100%

 

 

Выра-

жающие требо-

вание

 

 

Императив

0%

100%

 

 

Перформативные

глаголы (утвердительная фома). Перформативные глаголы (отрицательная форма)

100%

0%

 

 

Обвинения

Выделит, оборот c'est... qui

Условное наклонение –  Conditionnel

(упрек в невозможности реализа-

ции условия)

Выделит. местоимения «сам ты»,  ты-то». Местоимение «ты»

28%

 

 

 

34%

 

 

 

 

 

 

 

16%

72%

 

 

 

66%

 

 

 

 

 

 

 

84%

 

 

Вопроса,

иниции-

рующего

общение

Вопросы с вопросительным словом

и инверсией без вопросительного

слова.

19%

81%

 

 

Органи-

зован-

ности

обще-

ния

Незаконченные предложения, син-

таксический сбив.

Паузы

90%

 

 

 

 

100%

10%

 

 

 

 

0%

 
         

 

 

Как видно из приведенной таблицы, женский персонаж, проявляя достаточную инициативность, успешно организует речевое взаимодействие, избегая коммуникативных рассогласований при сюжетной некоммуникабельности, вопреки стилистической неорганизованности общения, задуманной автором пьесы.

О зависимости употребления определенных метакоммуникативных средств управления диалогом от фактора пола Г и Сл гово­рится в лингвистических исследованиях последнего времени все ак­тивнее. Этот феномен изучался и ранее в различных научных дис­циплинах, но его комплексное исследование началось с 60-х годов 20 века. В современной лингвистике разрабатывается модель описания концептов мужественность и женственность, рассматривается актуализация тендерных стереотипов в коммуникации. В качестве объекта изучения рассматриваются лексические единицы, фразеология, ситуации ненормативной лексики (Кирилина, 2000), анализируются речевые акты мужчин и женщин в политике (Гендер, 2000), исследуются андрогинные маркеры текста, тендерная вариативность языковых средств в различных коммуникативных актах, выявляется зависимость речевого поведения от тендерных характеристик участников коммуникации (Animus et Anima, 2000).

Анализ фрагментов 8 пьес театра абсурда (учитывались только те пьесы из 13 проанализированных, в которых участниками интеракции являются и мужские и женские персонажи) с позиций выявления инициативной стороны участников интеракции по гендерному признаку позволил выявить 6 пьес, тип регуляции диалогов в которых соответствует женской доминанте, что доказало то, что зависимость речевого поведения от гендерных характеристик носит не инвентарный, а вероятностный характер.

Исследования инициативной стороны диалогов пьес театра абсурда по признаку принадлежности его участников к категории пола (мужской / женский) позволило провести сравнительный анализ коммуникативного поведения персонажей пьес и участников диалогов обыденного разговора. Для проведения сравнения текстов пьес «театра абсурда» с диалогами обыденного разговора ставились следующие задачи:

1. Выявить инициатора диалогического общения.

2. Установить, как проявляют себя собеседники в соперничестве за коммуникативную инициативу.

3. Описать коммуникативную позицию лидера в диалоге.

4. Проследить, какими средствами маркируется эта позиция в общении.

В качестве материала обыденного разговора были проанализи­рованы 20 диалогов современного учебного пособия по развитию навыков разговорной речи на французском языке (Guide de conversation, 1989). Обращение к учебному диалогу объясняется возможностью приблизиться к «чистоте» исследовательских приемов, избегая учета стилистических особенностей автора и специфики индивидуальных характеристик персонажей, что характерно также для пьес «театра абсурда». Единственным маркером участни­ков диалога при этом является их тендерная характеристика.

Из 20 проанализированных диалогов 17 можно отнести к социально-статусным, где статус партнеров определен их социальной ролью. При этом в 12 случаях доминанта сюжетной роли принадлежит мужчине. Это обстоятельство должно было бы определить мужчине коммуникативную роль ведущего в диалоге. Однако анализ диалогических текстов обнаружил несостоятельность претензий инициатора на роль лидера, хотя его право быть инициатором обусловлено самим фреймовым сценарием (полицейский и нарушившая права водительница машины, таможенник и неправильно оформившая визу пассажирка, владелец дома и снимающая жилье женщина, служащий гостиницы и желающая снять номер клиентка и т.д.). В 11 из 17 социально-ролевых диалогах инициатором общения является женщина, и в 15 диалогах женские персонажи заканчивают акт конверсации (от французского conversation – разговор), даже в тех случаях, когда общение уже закрыто предыдущим репликовым шагом партнера.

В анализируемых диалогах явно прослеживается позиция женской инициативы. И хотя общение изначально ведется по кооперативному взаимодействию, не встречая серьезных препятствий для совмещения коммуникативных позиций лидера и инициатора, одна­ко тон и тематическое пространство в диалоге задает женщина, реализацию своей стратегической задачи она завершает маркерами одобрения, согласия, удовлетворения.

Сравнительный анализ стратегических позиций участников интеракции пьес «театра абсурда» и диалогов разговорной речи позволяет утверждать следующее: в диалогах анализируемых пьес, строящихся в фазе «Развитие» по типу «Диалог-директива», стратегическая модель регуляции формируется по признаку доминанты женского рода; что позволяет соотносить диалоги пьес «театра абсурда» с актами нормативной интеракции, протекающей в режиме инициативной стратегии регуляции общением.

Рассматривая диалог как некоторую систему интенциональных и вербальных действий, осуществляемых в процессе взаимодействия партнеров друг с другом с целью достижения ими намеченных коммуникативных задач, мы сопоставили тексты оригинала и перевода некоторых из анализируемых пьес.

В лингвистических исследованиях, посвященных теории перевода, прагматическому компоненту отводится все более значительное место. В иерархии уровней эквивалентности перевода (синтаксический, семантический, прагматический) прагматический эквивалент является неотъемлемой частью эквивалентности вообще и управляет всеми другими уровнями. В.Н. Комиссаров признает главенствующее положение прагматической (коммуникативной) эквивалентности. Цель коммуникации и коммуникативный эффект относятся к прагматическим факторам и являются соотносительными понятия: «... для того, чтобы состоялась коммуникация, эффект должен соответствовать цели» (А.Д. Швейцер). Сравнивая языко­вые варианты анализируемых пьес, мы обнаружили значительные расхождения на уровне прагматического эквивалента.

Французский вариант (ФВ)            Русский вариант (РВ)

 

1. Г.: D'habitude, c'est toi qui manges plus.

1. Г.: Ведь обычно ты ешь больше меня.

2. Г.: Се n'est pas l'appetit qui te manque.

2. Г.: У тебя завидный аппетит.

3. Г.: Elle avail plus de sel que toi. Ah, ah, ah.

3. Г.: В нем больше соли, чем в тебе.

 

В приведенных фрагментах ФВ реплик Г используются выде­лительные и сравнительные конструкции с ударным местоимением «toi », имеющие интенциональную функцию – вовлечение партнера в беседу, провоцирующие, подталкивающие его к включению в разговор, открывающие диалог. Однако авторские ремарки: «Г. Смит продолжает читать и вместо ответа пощелкивает языком», повторяемые после каждого намерения Г вовлечь Сл в общение, закрывают это общение. В РВ приведенных выше фрагментов не прослеживается так активно провоцирующая функция Г., и потому, начало пьесы, представленное во ФВ как диалогическое единство в схеме:

Г.            Сл.

Вовлечение,                        Нейтральность

ожидание реакции              (молчание)

оказывается лишь монологом Г., прерываемым неоправданными авторскими ремарками.

Расхождения переводов в анализируемых пьесах отчетливо проявляются на уровне регулятивных действий. Во ФВ это выражается в интенциях партнеров к независимости, в желании не инициировать общение, а при инициативе партнера игнорировать потенцию реагирования, закрывать едва начавшееся общение, пропускать свой репликовый ход, который в целях сохранения структуры диалогического единства компенсируется авторской ремаркой. В лексическом плане это выражается в использовании безличных конструкций (il faut) и возвратных перформативных глаголов в форме 1 лица единственного числа (je me demande).

В РВ намерения партнеров ярко выражаются в желании осуществить кооперативные действия, инициировать, реагировать, В лексическом плане это выражается в использовании местоимения «мы» и союза «и» на стыке межрепликового хода как показатель управления диалогом, а также вопросительным местоимением «какой», усиленным союзом «но».

Сопоставительный анализ фрагментов диалогов на русском и французском языках наглядно показывает тенденции в русском варианте к маркировке механизмов регуляции общения, желания повысить его эффективность путем инициирования и порождения ответных шагов в речевых актах партнеров. Однако такая позиция перевода ведет к нарушению речевой стратегии персонажей и к деформации авторского замысла.

 

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

1. Мамаева О.С. Роль андрогинного фактора в организации диалогического общения // Андрогинность дискурса. Материалы рабочего совещания. – М.: ИЯ РАН, 2000. – С. 26-30 (0,35 п.л.).

2. Мамаева О.С. Инициативная стратегия участников диалога (противопоставление по тендерному признаку) // Animus et Anima: Языковые картины мира и формы речевого поведения. Межвузовск. сб. научн. трудов. – М.-Тверь: ИЯ РАН, 2000. – С. 60-69 (0,75 п.л.).

3.   Мамаева О.С. О коммуникативной стратегии диалога при переводе // Актуальные проблемы методики преподавания иностранных языков. Материалы межвузовского семинара. – Тверь, ТвГУ, 2001. – С. 89-90 (0, 75 п.л.).

4.   Мамаева О.С. Принципы коммуникации в семантически рассогласованном диалоге // Актуальные проблемы науки Верхневолжья. Межвузовск. сб. научн. трудов. – Тверь: ТГСХА, 2001. – С. 293-294 (0,2 п.л.).

5.   Мамаева О.С. Методические основы коммуникативного подхода в обучении иностранному языку// Инновационные процессы в обучении иностранному языку. Материалы межвузовск. научно-методическ. конф. – Тверь: ТвГУ, 2002. – С. 86-90 (0,35 п.л.).

6.   Мамаева О.С. Прагматические аспекты изучения диалога // На­учно-лингвистические и психолого-педагогические проблемы преподавания иностранного языка. Материалы межвузовск. научно-практическ. конф. – Тверь: ТвГУ, 2003. – С. 128-133 (0,5 п.л.).

7.   Мамаева О.С. О специфичности диалогической интерак­ции // Перспективы модернизации системы образования в современ­ной России. Пути повышения эффективности обучения иностранным языкам. Материалы межвузовск. научно-практическ. конф. – Тверь, ТвГУ, 2004. – С. 124-126 (0,25 п.л.).