Е.И. Губенко

Тверская государственная сельскохозяйственная академия

 

ДИСКУРСИВНЫЕ ПАРАМЕТРЫ ПРАВОВОЙ

ПУБЛИЦИСТИКИ

 

Дискурс как совокупность речевых актов, произведенных с учетом ограничений, накладываемых производящим или сферой, к которой принадлежит продукт «речемыслительной деятельности» (Кацнельсон, 1972), в рамках пространства правовой публицистики или правового информативного пространства, сформированного представителями СМИ, приобретает специфические черты. Описание его специфики производится с учетом социо-культурных и психологических характеристик участников акта речетворчества, функциональных особенностей канала передачи сообщения, типа передаваемой информации и формы протекания метакоммуникативной интеракции (в смысле читатель – газета – автор), возможность получения оценки эффективности реализации иллокутивного потенциала сообщения.

Конец XX века отмечен новыми видами речевых коммуникаций, как в технике связи, так и в технике создания и хранения текстов, связи языковых текстов с произведениями технической, эстетической и научной мысли, образования, воспитания и обучения. Классическая книжная, письменная и устная речь развивается под воздействием новых технических средств языка, включающих рекламу, массовую информацию и информационные системы. Соответственно в мировоззрение людей вводится новый пласт осознания мира и самопознания.

В связи с этим на данный момент актуальными являются проблемы правого публицистического дискурса в отношении распространения и закрепления правового сознания, направленных, с одной стороны, на массовое сознание, которое определяется в современной научной литературе как «отражение «массовыми общностями» различных сторон социальной реальности» (Кравченко, 2004: 391), и, с другой стороны, на сознание групповое («тип общественного сознания, совокупность групповых чувств, ценностных ориентаций и идеалов, представлений о групповых целях, путях и средствах их достижения» (Социологический энциклопедический словарь, 2000: 325)) и индивидуальное («совокупность особых мотивов, целей и интересов, которыми обладает индивид, что определяет характер его взаимодействия с другими людьми» (Кравченко, 2004: 390)). Данные проблемы касаются, прежде всего, способов, механизмов и средств трансляции установок, побуждений и мотиваций ограниченной группы лиц или одной организации (например, медиа-корпорации) / индивида (заказчика) аудитории, включающей разнообразные по своим социо-культурным показателям (возраст, статус, пол, интеллект) и установкам.

Структура коммуникации в правовом публицистическом дискурсе (ППД) построена прежде всего на соблюдении функциональных потребностей (в терминологии Узнадзе (Узнадзе, 1966: 164-169, 180-183)) читателя – потребности в получении информации, общении, способном удовлетворить любопытство, либо такую ситуацию, «в которой для осуществления прямых целей субъекта — удовлетворения его функциональных потребностей — предварительно требуется разрешение теоретической задачи — выяснения причин, затрудняющих осуществление этих целей» (Узнадзе, 1966: 180-183).

Можно сказать, что в правовом публицистическом дискурсии имеет место коммуникативная деятельность, направленная на массового адресата (читающую аудиторию), создающая такую коммуникативную ситуацию, воздействие которой на адресата (субъекта воздействия), ведет к формированию установок к действию (Узнадзе, 1966: 180-183), определенному в структуре конкретного ППД. Следует отметить, что воздействие часто носит суггестивный характер, т.е. происходит непрямая подача иллокутивного сообщения, с активным использованием невербальных средств, что ведет либо к некритическому восприятию сообщения адресатом, либо к его восприятию с заниженной критической оценкой (ср.: Романов, 1991).

Массмедийные средства передачи ППД в виде распространения, сообщения и получения немедленной или отложенной во времени реакции целевой аудитории составляют одну из особенностей публицистического правового дискурса.

Говоря о правовом дискурсе в публицистическом информационном пространстве, мы имеем в виду систему высказываний, рассматриваемую с учетом тех ограничений и свойств, которые накладываются на нее структурой производящего института, т.е. массмедийного органа и связанных с ним социально-политических и экономических образований (медиа-групп, партий, блоков, холдингов и т.д.). Иными словами перед нами, пользуясь терминологией М. Фуко, архив дискурсивных практик, который:

– произведен в институционных рамках (жестко регламентирующих характер акта высказывания); под институтами здесь понимаются не только социальные организации, учреждения, но и любой организм, накладывающий ограничения на действие высказывательной функции (статус субъекта высказывания и статус адресата, типы содержания того, что можно и должно говорить, обстоятельства акта высказывания, законные для той или иной позиции; см.: Романов 2002);

– имеет историческую, социальную, интеллектуальную направленность (ср.: Фуко, 1996; Серио, 1999; Романов, 2002: 27-41, 93-101).

Процесс актуализации выразительного потенциала высказываний архива в массмедийном пространстве осуществляется hic et nunc, т.е. в определенном издании, в определенной рубрике и в определенный момент трансляции (выхода в «свет»), в строго установленное и предварительно объявленное адресату время (периодичность выхода публицистического материала).

Из вышесказанного следует, что специфический характер правового дискурса массмедийного пространства определяется также физической природой печатных средств, а именно:

вездесущностью – способностью проникать в любую точку пространства;

экранностью – способностью передавать динамичное сообщение наряду со статичным: последовательность событий, сопровождаемых рисунками или фотографиями, благодаря чему и создается т.н. эффект присутствия, что многократно увеличивает воздействие сообщения на адресата, и дополняется

симультантностью / синхроничностью – способностью передать сообщение о действии, по словам Эйзенштейна, «в неповторимый момент свершения его» (что особенно ярко видно в публикациях по горячим следам) – и непосредственностью – способностью к созданию и распространению нефиксированных сообщений (Кузнецов, Цвик, Юровский, 2002: 29-30). И хотя последние проявляются лишь в некоторых публикациях, однако имеют весьма существенное значение для психологии реципиента, так как передают особую достоверность публицистического (массмедийного) сообщения.

В рамках массмедийного пространства правовой дискурс приобретает некоторые черты, обуславливаемые свойствами этого жанра. Более того, такой вид дскурса можно сравнить с дискурсом ток-шоу (от англ. talk-show), в котором отражается специфика разговорного (не столько по стилю, сколько по форме взаимодействия – разговор с заинтересованными лицами, например и т.п.) жанра, современный аналог общественной дискуссии, заимствованный с телевидения в связи с возможностью прямого эфира, адресованный «не всем, но каждому». В этой специфике ППД его автор сам задает большинство вопросов, приготовив заранее сценарий или план, согласованный с установками и ограничениями заказчика. При такой организации передачи правовой информации практически не исключается возможность в ней политической игры, непредсказуемости вопроса и выявление неожиданной информации для компетентного человека, происходит лишь актуализация уже существующей в недрах аудитории информации (см.: Вакурова, Московкин, 1997). Эта информация является не хаотичным подбором фактов и событий, но сложно-структурированной последовательностью, представляющей собой фреймовое образование, слоты (ячейки) которого заполняются строго в соответствии с типом смыслового элемента и формой его актуализации. Наличие подобной упорядоченной конструкции облегчает операции с иллокутивной составляющей (введение, замещение, преобразование) в сознании читателя/потребителя. Форму протекающего таким образом разговора в рамках правовой публикации можно определить как условно-спонтанную.

 Кроме того, следует отметить, что элементы «заготовленной спонтанности» могут иметь даже информационные рубрики и почти всегда — информационно–аналитические, что является характерной особенностью отечественной публицистики. И хотя жанр ППД может восприниматься скорее в качестве развлекательного, чем в качестве информационного, он все же обладает доминирующими чертами последнего. Хотя следует признать, что такие выводы можно считать преждевременными из-за отсутствия исследований по мониторингу аудитории. В этом кроется определенная опасность того, что ППД может оцениваться скучным, и как следствие – может терять аудиторию и адресность. По данным современной прессы («Аргументы и факты», «Комсомольская правда» и др.) развлекательная информация составляет до 80% от всех авторских передач, лишь 25-38 % носят аналитический характер. И даже на ТВ, где динамичнее и постоянно обновляются списки программ на крупнейших телеканалах (НТВ, ОРТ, РТР), наблюдается рост ток-шоу дискуссионного характера. Кроме того, целью большинства ППД является не только развлечение или информирование аудитории, но и координация ее внимания, донесение определенных прагматических установок до сознания и подсознания телезрителя в соответствии с задачами отправителя или заказчика распространяемой информации. Ввиду преимущественно суггестивного характера реализации координирующего (аргументирующего) компонента и технической сложности измерений его доля в массмедийном сообщении колеблется в пределах от 41 до 76 % (Bryant, 1990; Fiske, Hartley, 1978).

Схема 1

 

 

Публицистический правовой дискурс имеет много общего с политическим дискурсом. Единое коммуникативное пространство строится за счет привлечения внимания реципиентов, его удержания, координации и побуждения к определенному действию посредством определенной подборки вербальных (риторических) и невербальных (визуальные) средств (Кузнецов, 2004; Хазагеров, 2002). Заметно большое сходство в механизме реализации риторических и визуальных средств в рекламе и массмедийных публикацииях (Дерябин, 1998; Дубицкая, 1999). Данное явление связывают с изменением системы основных функций российских СМИ в конце 20. К началу 21 века доминирующей становится функция манипуляции общественным мнением, которая постепенно вытесняет на более низкую ступень «информационную» функцию, функции «критики» и «контроля», уводит на задний план образовательную и функцию артикуляции (Реснянская, 2001; Михальская, 2001). В результате дискурс СМИ в целом и правовой дискурс в частности, выполняя функцию манипуляции, или, иначе говоря, суггестивного воздействия, направленного в обход аналитического механизма обработки информации сознания, приобретает и соответствующую структуру – структуру манипулирующего дискурса (Романов, 2002; Романов, Черепанова, Ходырев, 1997; Кара-Мурза, 2002; Грачев, Мельник, 2002). Такой дискурс обладает характерной полевой организацией, специфическим ограниченным «словарем» (лексические риторические примитивы – аттрактанты и репелленты, мифогенные тропы), упрощенным синтаксисом (мифогенные риторические фигуры, прежде всего – антитеза) и отказом от рациональной аргументации, доминированием средств эмоционально-психологической коммуникативной направленности. Исследователи СМИ отмечают, что язык и речь СМИ, обслуживая «рекламную коммуникацию», окончательно уподобляются языку и речи рекламы (Habermas, 1989; Феофанов, 2000). В этом явлении также проявляется тенденция к «интеграции рекламы и СМИ» (Евстафьев, 2001).

Аттрактивный компонент ППД обеспечивает наиболее оптимальный вариант входа сообщения в массовое сознание, координирующий – когнитивной адаптации иллокутивной составляющей сообщения. Выделяется два варианта взаимодействия этих компонентов (ср.: Почепцов, 2000: 163-164).

Схема 2

В первом случае, акцент делается на эмоционально-психологический аспект коммуникации – восприимчивость читателя к яркому, положительно или негативно окрашенному блоку, задающим в большой степени дальнейший ход интеракции и усвоение либо отторжение информативного компонента. При реализации сценария риторического воздействия задача инициатора состоит в определении системы отношений между его установками, представляющими стержень или «ядро акта коммуникации адресанта» (Fiske, 1987), задачами по речевому взаимодействию и содержанием коммуникативных вербальных действий (Романов, Ходырев, 2001). В процессе взаимодействия в рамках тематического пространства правовой публикации тот или иной участник производит оценку совместной деятельности, вследствие чего вышеозначенная система отношений инициатора (лица или группы лиц, выступающих в роли арбитра, «правоведа» или «модератора» передачи информации (Kottak, 1990)) может претерпевать изменения. Наиболее часто изменения происходят в конфликтных ситуациях или ситуациях «коммуникативного сбоя» (Fiske, Hartley, 1978; Романов 1988), когда наиболее разумным представляется постепенный переход от первого варианта взаимодействия компонентов, ко второму, менее эмоционально насыщенному.

В данном случае доминантную позицию занимает информативный компонент, обращающий внимание на логическую обоснованность (аргументированность) последующих интерактивных шагов коммуникантов. Выделение положительных признаков текущего положения дел (констатация сложившихся условий) и отрицательных (отсутствие, неудача по какому-либо параметру) в определенный момент сценарного взаимодействия по типовому фрейму, позволяет осуществить адресанту переориентацию адресата (координирующий компонент) на другой аспект проблемы или иной тематический блок. Иными словами, осуществляется вариативность воздействующей силы речевого действия в риторическом коммуникативном акте, которая позволяет обеспечить успех при реализации вербальных действий участниками массмедийной интеракции (ср.: Романов, Ходырев, 2001).

Можно согласиться с утверждением специалистов по анализу массмедийного пространства, что из всех средств массовой коммуникации именно в публицистическом информационном воздействии особенно четко прослеживается оппозиция: предметная пассивность – личностная активность, объективность – субъективность, вербальность – невербальность, адресат – адресант, референтность – нереферентность, коллективность – индивидуальность и т.д. В публицистической дискурсии правовового порядка как совокупности дискурсивных практик представлены «архивы» двух типов коммуникативных актов: с одной стороны, двусторонних, симметричных (ход адресата –> ответный ход адресанта), с другой стороны, односторонних, асимметричных (ср.: Почепцов, 2000; Почепцов, 2002; Романов, 1988).

Следует отметить, что в правовом сообщении достигается максимальное переплетение вербальных и невербальных средств, обеспечивающих формирование целостной картины события или представления о предмете / ситуации у реципиента, отображающей все элементы, необходимые для адекватной актуализации иллокутивного потенциала сообщения отправителя. В тех случаях, когда вербальных средств недостаточно, активно используются средства визуального комплекса, выражающие (репрезентирующие) определенные субмодальности (фокусировка, цвет, яркость, перспектива, наложение цвета – в визуальной модальности; громкость, ритмичность, удаленность, направление – в модальности аудиальной). Таким образом, посредством комбинирования разных кодов и субмодальностей отправители правового публицистического сообщения осуществляют воздействие как на левое полушарие зрителя, которое «понимает» и «использует» слова и знаки, так и на правое полушарие, которое «условно соответствует бессознательному, «разговаривает» и «мыслит» образами, символами и ощущениями», закодированными определенным образом (Романов, 2002: 74-75; Романов, Черепанова, Ходырев, 1997; Почепцов, 2002; 2003; Кузнецов, 2004; Кузнецов, Цвик, Юровский, 2002). Повышается эффективность сообщения, степень реализации иллокутивного потенциала речевого акта высок. Исходя из вышесказанного, можно говорить о многоканальности сообщения в правовом публицистическом (массмедийном) дискурсе.

Благодаря этим взаимодополняющим каналам, увеличивается скорость введения новых иллокутивных переменных во фреймовую структуру массмедийной интеракции. Иными словами, вербальное действие инициатора, соответствующее всем коммуникативно-организационным условиям диалогического взаимодействия (цель, содержание, коммуникативные процессы, типовой признак или форма общения), использует дополнительные средства семиотической актуализации сообщения (в виде визуального кода) для усиления иллокутивного потенциала сообщения (Романов, 2004). Также, это позволяет обеспечить согласованный переход к последующему ответному акту другого участника коммуникации, сокращая время декодирования сообщения за счет представления уже готовой рамки для включения компонентов (информационного, развлекательного, координирующего характера) и дальнейшей перекодировки комплексного сообщения из «предметно-схемного кода» в вербальный с использованием сопутствующих невербальных средств (кинесика, визуальный ряд, цвет и т.д.) (Жинкин, 1982).

Наличие нескольких каналов распространения информации телевизионного сообщения, многоканальные средства актуализации иллокутивного потенциала сообщения правовых публицистических материалов позволяют совмещать несколько разноуровневых референтов, связывая их в недискретное единое целое, представленное полиреференциальной картиной или образом ситуации массмедийной интеракции. Иными словами, одно событие или объект в ППД (особенно дискуссионного типа) получает множество описаний, за счет чего и строится информационное пространство такого дискурса (Почепцов, 2000: 483, 484).

В массмедийной коммуникации используются различные вербальные (риторические) и невербальные средства репрезентации значения для обеспечения адекватной актуализации иллокутивного потенциала сообщения в ходе взаимодействия с адресатом (читателем), удаленным во времени и пространстве. В связи с чем, правовой публицистический дискурс приобретает черты специфического диалога, направленного, во-первых, на информирование адресата и построение сценария, фрейма в его сознании, во-вторых, на поддержание согласованного общения (связанного с асимметричным характером коммуникативных актов и многоканальностью массмедийных средств доставки сообщения) и, в-третьих, на регуляцию, корректировку диалогического взаимодействия автора с читателем с учетом возможной обратной связи.

 

Литература

 

1.                 Вакурова Н.В., Московкин Л.И. Типология жанров современной экранной продукции. – М., 1997.

1.                 Грачев Г.В., Мельник И.К. Манипулирование личностью: Организация, способы и технологии информационно-психологического воздействия. – М.: Алгоритм, 2002. – 288 с.

2.                 Дерябин А. Телевизионные новости как коммуникативное событие / А. Дерябин // «Дискурс: коммуникативные стратегии культуры и образования», № 7. – М.: РГГУ, 1998. – С.60-63.

3.                 Дубицкая В. Телевидение. Мифотехнология в электронных средствах массовой информации. – М., 1999.

4.                 Евстафьев В.А. СМИ в системе массовых коммуникаций в России: Автореф. … докт. филол. наук. – М., МГУ, 2001.

5.                 Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. – М.: Наука, 1982. – 158 с.

6.      Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. – М.: ЭКСМО/Алгоритм, 2002. – 832 с.

7.      Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. – Л.: ЛО Наука, 1972. – 216 с.

8.                 Кравченко С.А. Социологический энциклопедический русско-английский словарь. – М., 2004. – 511 с.

9.                 Кузнецов Г.В., Цвик В.Л., Юровский А.Я. Телевизионная журналистика. – М.: Изд-во МГУ, «Высшая школа», 2002. – 304 с.

10.            Михальская А.К. Язык СМИ как манипулирующая система / А.К. Михальская // Язык СМИ как объект междисциплинарных исследований. – Сб. тезисов конференции. – М., МГУ, 2001.

11.            Почепцов Г.Г. Информационные войны. – М. – Киев, 2000.

12.            Почепцов Г.Г. Теория коммуникации.– М., 2002.

13.            Почепцов Г.Г. Информационно-политические технологии. – М., 2003.

14.            Реснянская Л.Л. Двусторонняя коммуникация: Методика организации общественного диалога. – М., 2001.

15.            Романов А.А. Системный анализ регулятивных средств диалогического общения. – М.: ИЯ АН СССР, 1988. – 182 с.

16.            Романов А.А. Иллокутивные знания, иллокутивные действия и иллокутивная структура диалогического текста / А.А. Романов // Текст в коммуникации. – М., 1991. – С. 82-100.

17.            Романов А.А. Политическая лингвистика: Функциональный подход. – М.-Тверь: ИЯ РАН, ТвГУ, 2002. – 191 с.

18.            Романов А.А., Ходырев А.А. Управленческая риторика. – М.: Лилия, 2001. – 216 с.

19.            Романов А.А., Черепанова И.Ю., Ходырев А.А. Тайны рекламы. – Тверь, 1997. – 290 с.

20.            Социологический энциклопедический словарь. – М., 2000. – 488 с.

21.            Узнадзе Д.Н. Психологические исследования. – М.: Наука, 1966.

22.            Феофанов О.А. Реклама: новые технологии в России. – М., 2000.

23.            Фуко М. Археология знания. Пер. с франц. – Киев, 1996. – 386 с.

24.            Хазагеров Г.Г. Политическая риторика. – М., 2002.

25.            Bryant J. Effects of Television on Family Values and Selected Attitudes and Behaviors / J. Bryant // J. Bryant (Ed.) Television and the American Family. – Hillsdale, NJ, 1990.

26.            Fiske J. Television Culture. – London: Routledge, 1987.

27.            Fiske J., Hartley J. Reading Television. – London: Methuen, 1978.

28.            Habermas J. The structural transformation of the public sphere. – Mass., 1989.

29.            Kottak C.P. Prime Time Society: An Anthropological Analysis of Television and Culture. – Belmont, CA: Wadsworth, 1990.

(0,44 п.л.)