Н.А. Белоус
Ульяновский государственный университет
ПРАГМАТИЧЕСКАЯ РЕАЛИЗАЦИЯ КОММУНИКАТИВНЫХ СТРАТЕГИЙ В КОНФЛИКТНОМ ДИСКУРСЕ
Слово «конфликт» заимствовано в середине 19 века из немецкого языка, где Konflikt < лат. Conflictus, суф. производного от cofligere «сражаться, биться». Конфликт буквально – «столкновение, бой» (Шанский, 2000: 146).
Конфликтный дискурс (далее КД) обладает рядом дескриптивных особенностей, существование которых можно регулировать. Упомянутое качество КД дает возможность лингвистического проектирования и лингвистической коррекции конфликтных ситуаций.
Любой КД представляет собой набор речевых действий, которому свойственны целенаправленность, адресованность, ориентация на нормы речевого поведения, принятые в социуме. Речевое взаимодействие, или совокупность обмена речевыми действиями, в зависимости от содержания коммуникативных задач может приобретать конфликтный характер, и воздействие участников дискурса друг на друга может развиваться по определенным сценариям. Для того чтобы представить типологию сценариев КД, необходимо описать типичные формы представления (презентации) информации в речевом произведении, которое может приобретать характер КД.
Отметим, что КД является одним из самых распространенных в человеческом репертуаре, поскольку «передающая» и «принимающая» составляющие – живые люди, которые являются носителями социального опыта, составляющие элементы которого могут выступать как интенсификаторами, так и нейтрализаторами КД. К его интенсификаторам следует относить:
1. цейтнот времени,
2. диссонанс коммуникации и обстановки,
3. иерархическая дистанция,
4. разница воспитания и образования,
5. различное представление о конкретной системе долженствования или нормативных функциях,
6. собственно социальное поведение – «как внешнее проявление деятельности индивида, в которой обнаруживается его позиция, ожидания и ориентация» (Харчева, 2003: 243).
К прагматическим нейтрализаторам КД следует относить:
1. достаточное количество времени, имеющееся в распоряжении коммуникантов, чтобы решить необходимые вопросы,
2. располагающая к общению обстановка,
3. нейтрализованные маркеры иерархической дистанции (отсутствие доминирующей интонации распорядительного тона; равноправное положение в пространстве – оба коммуниканта либо сидят, либо стоят, их не разделяют массивные предметы мебели, декора, дизайна),
4. приблизительно одинаковые уровни воспитания и образования,
5. приблизительно одинаковое представление о конкретной системе долженствования или нормативных функциях,
6. собственно социальное поведение – симультанные позиция, ожидания и ориентация индивидов.
Кроме того, КД является одним из самых распространенных в человеческом репертуаре, поскольку «передающая» и «принимающая» составляющие – живые люди, которые исполняют определенный набор социальных ролей в рамках:
I. структурно-функциональной зависимости (родственные отношения: мать / дочь, сват / брат и т.п.; производственные отношения – начальник / подчиненный, подчиненный / подчиненный и т.п.; романтические отношения: друг / недруг, приятель / приятель, влюбленный / равнодушный и т.п.);
II. интенциональной зависимости, вытекающей из непосредственно коммуникативных намерений (желающий общаться / не желающий общаться, желающий общаться / игнорирующий желающего общаться, желающий общаться / принужденный общаться).
Несомненно, КД является одним из самых распространенных в человеческом репертуаре еще и потому, что «передающая» и «принимающая» составляющие – живые люди, которые владеют коммуникативной компетенцией и действуют в соответствии с определенными речевыми традициями.
Наряду с уже названными прагматическими характеристиками КД не случаен в человеческом репертуаре еще и потому, субъекты общения обладают определенными психотипическими свойствами личности, подробные систематизированные характеристики и экспресс-диагностики которых уже разработаны (Романов, 2001: 45-51). Моделирование КД невозможно без классификации психотипов личностей, провоцирующих возникновение всех необходимых и достаточных условий столкновения коммуникативных целей, которые трансформируют любые сценарии речевого общения в КД. Участие в коммуникации агрессивных психотипов (таких как: эпилетоид, паранойяльный, истероид и гипертим) увеличивает вероятность конфликтного сценария, однако не всегда является единственным условием его развития и не исключает речевой активности дефензивных (низкоэнергичных) и непостоянных психотипов личности в КД.
Но все названные типы, так или иначе, обладают положительными чертами, которые дают возможность прогнозировать предотвращение КД путем комбинаций коммуникативных тактик.
По ходу коммуникации информация в результате многократной передачи от адресата к адресанту (и обратно) претерпевает изменения и отражает пути реализации коммуникативной стратегии. Характер такого преобразования «может выступать в качестве некоторого объективного показателя завершенности и успешности акта риторического воздействия» (Романов, 2001: 67).
Различные виды дискурсов предполагают различные коммуникативные стратегии и тактики. Человек, вовлеченный в запланированное или не запланированное общение, обладая коммуникативным опытом и коммуникативной компетенцией, реализует свою коммуникативную цель или становится адресантом, который подвергается воздействию коммуникативных тактик говорящего (кто в свою очередь, следуя определенной коммуникативной интенции, выработал коммуникативную стратегию). Но и говорящий и слушающий пополняют свой коммуникативный опыт. Весь упомянутый опыт можно условно разделить на позитивный и отрицательный: мы полагаем, коммуниканта нужно считать более компетентным тогда, когда он приблизительно одинаковое количество раз одерживал коммуникативную победу и находился в ситуациях коммуникативной неудачи. Значимость коммуникативной неудачи и ее объем заставляет человека пересматривать коммуникативный опыт и накапливать представления о собственной системе коммуникативных тактик; корректировать коммуникативную стратегию. Все многообразие человеческого опыта общения представляется возможным классифицировать.
Парадоксальность такого деления заключается в том, что по одну сторону условной границы следует поместить все разнообразие человеческих дискурсов (а именно дискурсы, насыщенные такими типовыми разновидностями иллокутивной функции как: комиссивы (обещания), экспозитивы (выставление напоказ), пермисивы, сатисфактивы (извинения, соболезнования), регламентивы и формулы социального этикета, дескриптивы, аргументивы, констативы, инъюнктивы, реквестивы, инструктивы, суггестивы, инвитивы), а по другую сторону условной границы следует поместить только КД. Условность существования этой границы можно нечаянно обнаружить и за рамками наук – в народном творчестве: не вчера родилась поговорка «начали за здравие, кончили за упокой», смысл которой и отражает особенности появления КД в речевом опыте коммуникантов.
Все КД с прагматической точки зрения следует разделить на:
1. абсолютно намеренные (говорящий и слушающий заранее знают, что в течение речевого акта они оба намерены отстаивать противоположные коммуникативные цели, и оба готовы реализовывать такие ходы коммуникативной тактики, которые заранее насыщены конфликтными маркерами);
2. частично намеренные (кто-то один – или говорящий или слушающий заранее осведомлен, что в течение речевого акта они он намерен реализовывать коммуникативную цель, которая по его предположению не совпадает с коммуникативной целью реципиента; и только говорящий готов реализовывать такие ходы коммуникативной тактики, которые заранее насыщены конфликтными маркерами);
3. случайные (кто-то один – или говорящий или слушающий случайно в течение речевого акта меняет речевую тактику и не может достичь своей коммуникативной цели, не реализуя такие ходы коммуникативной тактики, которые насыщаются конфликтными маркерами спонтанно).
Поиск причин такой популярности КД необходимо вести в нескольких направлениях. Одно их них – прагматическая реализация коммуникативных стратегий.
В качестве конфликтного дискурса мы рассматриваем речевое взаимодействие коммуникантов, иллокутивная доминанта которого представляет собой противостояние или столкновение коммуникативных целей участников целенаправленной речевой деятельности, перлокуция которой характеризуется наличием отрицательных эмоций благодаря вербальному и не вербальному воздействию коммуникантов друг на друга.
Регулятивность принято считать разновидностью целенаправленной деятельности, более того – некоторой системой, способной к функционированию в заданных пределах целевого содержания речевой коммуникации, т.е. в виде набора речевых функций с их отношением друг к другу (Романов, 1988: 6).
В свете вычисления функционально-семантических характеристик КД допустим, что все поле разновидностей дискурсов (известных современному говорящему субъекту) возможно представить двумя разнополярными наборами: 1. мирные коммуниканты формируют поле обмена речевыми шагами со знаком «плюс», где доминантой будет являться дискурс партнеров (речевых субъектов), достигнувших своих коммуникативных целей «мирным путем»;
2. конфликтные коммуниканты формируют поле со знаком «минус», где доминантой будет являться дискурс партнеров (речевых субъектов), не сумевших достигнуть своих коммуникативных целей «мирным путем»; характерной чертой такой доминанты будет столкновение коммуникативных целей речевых субъектов.
Сразу оговоримся, что такое деление весьма условно, так как даже не специалисту не раз приходиться сталкиваться с продуктами пересечения выделенных полей: «мирный» диалог может обернуться конфликтом и наоборот – конфликтный дискурс под воздействием определенных речевых стратегий может поменять свой отрицательный заряд к не/удовлетворению его участников.
Конфликтный дискурс, как доминанта, способен и формирует поле дифференциальных единиц (дискурсов, которые характеризуются прямым и намеренным столкновением коммуникативных целей субъектов) (пример – диалог 2) и потенциальных единиц (дискурсов, которые характеризуются непрямым и ненамеренным или не всегда намеренным столкновением коммуникативных целей субъектов) (пример – диалог 1).
Диалог 1
- Хорошее время сегодня.
- Не хвалите, Иван Иванович. Чтоб его черт взял! Некуда деваться от жару.
- Вот-таки нужно помянуть черта. Эй, Иван Никифорович! Вы вспомните мое слово, да будет уже поздно: достанется вам на том свете за богопротивные слова.
- Чем же я обидел вас, Иван Иванович? Я не тронул ни отца, ни матери вашей. Не знаю, чем я вас обидел.
- Полно уже, полно, Иван Никифорович!
- Ей-богу, я не обидел вас, Иван Иванович!
- Странно, что перепела до сих пор нейдут под дудочку.
- Как вы себе хотите, думайте, что вам угодно, только я вас не обидел ничем.
- Не знаю, отчего они нейдут, – говорил Иван Иванович, как бы не слушая Ивана Никифоровича. < … >
Диалог 2
- Позвольте, Иван Иванович; ружье вещь благородная, самая любопытная забава, притом и украшение в комнате приятное…
- Вы, Иван Никифорович, разносились так со своим ружьем, как дурень с писаною торбою, – сказал Иван Иванович с досадою, потому что действительно начинал уже сердиться.
- А вы, Иван Иванович, настоящий гусак.
< … > Иван Иванович весь вспыхнул.
- Что вы такое сказали, Иван Никифорович? – спросил он, возвысив голос.
- Я сказал, что вы похожи на гусака, Иван Иванович!
- Как же вы смели, сударь, позабыв приличие и уважение к чину и фамилии человека, обесчестить таким поносным именем?
- Что ж тут поносного? Да чего вы, в самом деле, так размахались руками, Иван Иванович?
- Я повторяю, как вы осмелились, в противность всех приличий, назвать меня гусаком?
- Начхать я вам на голову, Иван Иванович! Что вы так раскудахтались?
Иван Иванович не мог более владеть собою: губы его дрожали; рот изменил обыкновенное положение ижицы, а сделался похожим на О; глазами он так мигал, что сделалось страшно. Это было у Ивана Ивановича редко. Нужно было для этого его сильно рассердить.
- Так я ж вам объявляю, – произнес Иван Иванович, – что я знать вас не хочу!
- Большая беда! Ей-богу, не заплачу от этого! – отвечал Иван Никифорович. < … >
- Ноги моей не будет у вас в доме.
- Э-ге-ге! – сказал Иван Никифорович, с досады не зная сам, что делать, и, против обыкновения, встав на ноги. – Эй, баба, хлопче! < … > Возьмите Ивана Ивановича за руки да выведите его за двери!
- Как! Дворянина? – закричал с чувством достоинства и негодования Иван Иванович. – Осмельтесь только! Подступите! Я вас уничтожу с глупым вашим паном! Ворон не найдет места вашего! < … >
- Очень хорошо поступаете вы, Иван Никифорович! Прекрасно! Я это припомню вам.
- Ступайте, Иван Иванович, ступайте! Да глядите, не попадайтесь мне: а то я вам, Иван Иванович, всю морду побью!
- Вот вам за это, Иван Никифорович! – отвечал Иван Иванович, выставив ему кукиш и хлопнув за собою дверью, которая с визгом захрипела и затворилась снова.
Кроме того, означенная доминанта удерживает силой своего притяжения и квазиконфликтные дискурсивные практики, которые формируют особое поле (заряд единиц которого возможно определить только условно, и только в конкретной речевой ситуации, которую по тем или иным причинам невозможно считать абсолютной системной единицей).
Функциональное содержание регулятивности в КД представляет собой не исключение, а подтверждение взаимодействия речевых функций (далее РФ):
1. интерактивной;
2. управленческой;
3. функции взаимопонимания;
4. экспрессивной.
Останавливаясь на общей характеристике регулятивности КД, возможно отметить главные (2, 4) и второстепенные (1, 3) РФ.
Предлагаем обратиться к одному из ярких примеров классической литературы, на долю которого приходится самый высокий процент ответов-ассоциаций при констатации КД – конфликт Иван Ивановича и Ивана Никифоровича в гоголевском исполнении.
Оба реципиента являются носителями социального опыта:
Реципиент 1: Прекрасный человек Иван Иванович! …когда сделается слишком жарко< … >останется в одной рубашке и отдыхает под навесом и глядит, что делается во дворе и на улице < … > комиссар полтавский всегда говорит, что никого не знает, кто бы так исполнял долг христианский и умел жить как Иван Иванович< … > богомольный человек …очень хорошо подтягивает басом … и никак не утерпит, чтобы не обойти всех нищих … побуждала его к тому природная доброта… очень любит, если ему кто-нибудь сделает подарок… < … >
Реципиент 2: Очень хороший также человек Иван Никифорович…< … > лежит весь день на крыльце и никуда не хочет идти …никогда не был женат… сплетни…пронесли было, что Иван Никифорович родился с хвостом назади… (Гоголь, 1982: 376-377).
Оба реципиента не обременены ежедневным тяжелым трудом, их будни насыщены праздностью, оба довольны своим образом существования, нет никаких событий, которые провоцировали бы нарастание раздражительности и склонности к решению вопросов путем открытых или имплицитных конфликтов.
Оба реципиента исполняют свои социальные роли как в рамках структурно-функциональной зависимости (они связаны романтическими отношениями: приятель / приятель (Они между собою такие приятели, каких свет не производил.< … > (Гоголь, 1982: 376)), так и социальные роли интенциональной зависимости, вытекающей из непосредственно коммуникативных намерений говорящих: Реципиент 1 – Иван Иванович – желающий общаться, а реципиент 2 – Иван Никифорович – выступает в роли принужденного общаться на тему обмена ружья. Само принуждение как таковое уже следует рассматривать как маркер КД. Принуждение при романтических отношениях является показателем нарушения равноположенности коммуникантов. Однако если один из них продумал тактику и филигранно владеет всеми стратегиями убеждения, следовательно, он смог придать принуждению скрытый характер, тогда коммуникативный успех можно считать возможным, чего мы не можем наблюдать в рассматриваемом примере. Дискурс двух приятелей, содержащий элемент принуждения, развернулся в сценарий конфликта, в котором продолжение коммуникативной деятельности характеризовалось столкновением коммуникативных целей, что привело к взаимному обмену инвективами: «А вы, Иван Иванович, настоящий гусак» и «Да глядите, не попадайтесь мне: а то я вам, Иван Иванович, всю морду побью!»
Гоголевский текст дает представление о некоторой коммуникативной компетенции реципиентов и указывает на пути формирования речевых традиций известной эпохи.
Реципиент 1: Иван Иванович имеет необыкновенный дар говорить чрезвычайно приятно...как сон после купанья… чрезвычайно тонкий человек и в порядочном разговоре никогда не скажет неприличного слова и тотчас обидится, если услышит его.< … > Иван Иванович если попотчует вас табаком…скажет, если вы с ним знакомы: «Смею ли просить, государь мой, не имею чести знать чина, имени и отчества, об одолжении?» (Гоголь, 1982: 377).
Реципиент 2: Иван Никифорович, напротив, больше молчит, но зато если влепит словцо, то держись только: отбреет лучше всякой бритвы…иногда не обережется (скажет неприличное слово)<… > Иван Никифорович дает вам прямо в руки рожок свой и прибавит только: «Одолжайтесь» (Гоголь, 1982: 377).
Ссылки на различие психотипов всегда прямо или косвенно присутствуют и в литературных описаниях героев, и в ремарках участников КД на уровне перлокуции или анализа происшедшего КД.
Несмотря на большую приязнь, эти редкие друзья не совсем сходны между собою. < … >
Реципиент 1: Иван Иванович! чрезвычайно любопытен…чем бывает недоволен, то тотчас дает заметить это… несколько боязливого характера < … > (Гоголь, 1982: 376).
Реципиент 2: Иван Никифорович …по виду чрезвычайно трудно узнать, доволен ли он или сердит (Гоголь, 1982: 376).
Выделенные из текста характеристики (представленные и ранее) дают хотя и субъективную в известной мере, но возможность определить рисунки личностей реципиентов. Реципиент 1 – скорее всего эпилептоид, а реципиент 2 – шизоид. Таким образом, они принадлежат к разным группам – первый обладает высокоэнергичным, а второй – низкоэнергичным психотипом, что уже само по себе должно провоцировать осторожность в выборе коммуникативных тактик. Последний аспект был проигнорирован субъектами диалога, что и повлекло за собой активное развитие КД.
Продолжая обозначать рамки типологии КД, нужно классифицировать все многообразие КД и с точки зрения его функционально-семантического наполнения.
Литература
1. Гоголь Н.В. Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем // Гоголь Н.В. Вечера на хуторе близ Диканьки. Миргород. – М.: Художественная литература, 1982. – С. 373-420.
2. Петрученко О. Латинско-русский словарь. – М., 1994. – 810 с.
3. Романов А.А., Ходырев А.А. Управленческая риторика. – М.: Лилия, 2001. – 216 с.
4. Романов А.А. Системный анализ регулятивных средств диалогического общения. – М.: Институт языкознания АН СССР, 1988. – 183 с.
5. Харчева В.Г. Социология. – М.: Логос, 2003. – 252 с.
6. Шанский Н.М., Боброва Т.А. Школьный этимологический словарь русского языка. – М.: Дрофа, 2000. – 400 с.
(0, 44 п.л.)