Институт языкознания Российской академии наук, г. Москва
Ключевые слова: власть, общество, психотип политика, образ, речевой поступок, русская ментальность
1. Наверное, это сказано о многих, но все-таки в основном о политиках: «Есть умы столь лживые, что даже истина, высказанная ими, становится ложью» (Чаадаев, 1981: 176). Вряд ли также какой-нибудь из политиков скажет самому себе: «Слава Богу, я не произнес ни одного слова, которое могло бы ввести в заблуждение общественное мнение; слава Богу, я всегда любил свое отечество в его интересах, а не в своих собственных; слава Богу, успехи в салонах и в кружках я не ставил выше того, что считал истинным благом своего отечества (Чаадаев, 1991: 185-186). Но можно не сомневаться, что все это они скажут на публике (на телевидении или в прессе), разыгрывая очередной политической водевиль, рассчитанный на «соучастие» посторонних лиц в той интриге, которая ведома только им самим: «Она ответила, не поднимая головы: – Пьеса. Начинается через десять минут с переходом на все четыре стены. Мне прислали роль сегодня утром. <…> Пьесу пишут, опуская одну роль. Совершенно новая идея! Эту недостающую роль хозяйки дома исполняю я. Когда наступает момент произнести недостающую реплику, все смотрят на меня. И я произношу эту реплику. Например, мужчина говорит: «Что ты скажешь на это, Элен? – и смотрит на меня. А я сижу вот здесь, как бы в центре сцены, видишь? Я отвечаю… я отвечаю… – она стала водить пальцем по строчкам рукописи. – Ага, вот: «По-моему, это просто великолепно!» Затем они продолжают без меня, пока мужчина не скажет: «Ты согласна с этим, Элен?» Тогда я отвечаю: «Ну, конечно, согласна. <…> А о чем говорится в пьесе? Я же тебе сказала. Там три действующих лица – Боб, Рут и Элен. <…> Это очень интересно» (Бредбери, 1991: 204).
2. Словом, политики – это вряд ли драматурги, но, несомненно, драмоделы, пытающиеся доказать, что они вполне уместны как персонажи, а их действия продиктованы нуждами времени. В премьерах – с аншлагом и без аншлага – недостатка не было: шли пьесы г-на Немцова (о захоронении останков царской семьи и судьбе легковых автомашин из гаража власть имущих) и г-на Кириенко (о страстях дефолтовых), шли и идут драматические действа г-на Чубайса (в центре их – судьба героя, прошедшего извилистый путь от приватизатора-ваучериста до крепкого государственника). Недалеко, очевидно, и то время когда г-жа Хакамада напишет свой опус о глобальном контракте и Союзе правых сил (ранее ее «творчество» оказалось не совсем кондиционным). Что же касается г-на Гайдара, то он играет роль поставщика сюжетов, а если и пишет, то в ящик.
«Все эти политики-драмоделы – из бывших и неуспешных, – скажете вы. Их пьесы сняты из репертуара».
«Вряд ли надолго, – отвечу я. Они взяли тайм-аут. Выбираются из «интеллектуального кризиса», вполне освоившись в роли фрондирующих чиновников (г-да Кириенко и Чубайс) и лишний раз доказывая, что у нас на какое-то время и волки могут быть сыты, и овцы целы».
3. Все эти лица БЕЗ ВЛАСТИ все-таки в какой-то мере отчетливы: их мимика и голоса – амбициозны. Амбиции есть и у лиц ПРИ ВЛАСТИ, но очень расплывчатые. Разглядывать эти амбиции приходится через маски, выполненные в излишне пуантиллистической манере. Но даже и они на кое-что намекают, являясь бессознательными аллегориями неприятия других участников отечественного маскарада. Перефразируя высказывание П.А. Столыпина, можно было бы сказать, что совокупное ВЫРАЖЕНИЕ этих масок сводится к одному: «Кое-кому нужны мгновенные реформы, нам нужны медлительно устойчивые перемены». По-видимому, с такой установкой мало кто будет спорить, зато многим интересно, КАКУЮ ЦЕНУ мы должны за них заплатить (Ельцин и птенцы из его гнезда слишком переусердствовали с поборами. «Сбережений» – материальных и ментальных – становится все меньше и меньше). Не менее важны и качество / товарный вид, разнообразие и доступность предлагаемых товаров-решений. Судить об этом очень трудно: ВЛАСТЬ, оглядываясь на доельцинское прошлое, становится не столько малоразговорчивой, сколько маловразумительной в своих объяснениях («история» с «Курском» тому наглядный пример), она конспирируется, отделывается общими соображениями, оповещая о фактах и событиях, но не разъясняя их суть и значимость (особенно поднаторело в такой квазисущностной информации ОРТ), она делает хорошую мину при плохой игре, не имея сил и средств (куда они делись и деваются – никто не знает) справиться с коррупцией, преступностью и крупным капиталом / олигархами и, спасая свои обязательства за счет фискальных ухищрений / налогового пресса, до сих пор не привыкнув к мысли, что государство является – со всеми вытекающими отсюда последствиями – субъектом хозяйственной деятельности. Власть не может решить, что ей выгоднее – общество всеобщего благоденствия или сословное общество, склоняясь, по-видимому, все-таки к последнему. Недаром, она столь озабочена взращиванием «третьего сословия». Короче говоря, власть мыслит общество как состоящее из спорных слоев – правителей / управителей, военной и имущественной аристократии (ср. установки Платона). Всех остальных она, очевидно, рассматривает в качестве паразитического пролетариата (об этом понятии см.: Каутский, 1923: 132-140), человеческого материала, чье назначение – быть удобрением / компостом для будущих урожаев.
Не мудрствуя лукаво, власть заимствует чужие идеи / образцы управления и вполне безразлично относится к культуральной (но не только!) экспансии, не задумываясь над их совместимостью с русской ментальностью / русским психотипом. Она не осознает также, что Россия является суперэтническим образованием / организмом, в чью структуру «вмонтированы» евразийские ценности и установки. Иными словами, она нечувствительна к жизненным стилям и не умеет и ли не хочет – жестким или мягким способом – согласовывать их между собой, создавая, тем самым, благоприятные условия для возникновения этнических конфликтов. Словом, у нее отсутствует программа переустройства внутри России, как впрочем, и вне геополитической программы. Она все еще решает, кто ее друзья и кто ее враги, хотя ни тех, ни других у нее нет, ибо у России есть ТОЛЬКО ЕЕ ИНТЕРЕСЫ.
Престиж / авторитет власти – разыгрывается. И в немалой степени от ее интеллектуальной несостоятельности: достаточно в этой связи прислушаться к выступлениям (не ко всем!) в Совете федерации или в Думе, чтобы убедиться в этом. Или задуматься над тем, что на 179 миллионов рублей можно обеспечить страну патриотическим воспитанием. Или над проигрышами в информационных войнах (Чечня и Косово), обусловленными не только отсутствием талантливых исполнителей – в среде чиновников они противопоказаны, – но и общей ментальной / мировидческой усталостью русской / российской лингвокультурной общности.
Престиж / авторитет власти размывается и по другим – «материальным» – причинам, свидетельствующим о ее неумении управлять: затяжная военная кампания в Чечне (убито не то 2682 человека, не то 3096 человек), учащающиеся техногенные и экологические катастрофы (Якутия и Алтай), наркотизация населения как следствие материального и духовного дискомфорта, криминально-террористические группировки, ставшие неотъемлемым элементом обыденной жизни.
Сознавая свои неудачи, власть стремится защититься, ориентируясь на жестко-вертикальные способы контроля и принятия решений, давно опробованный силовыми ведомствами и тайными службами. Словом, у нас есть ВЛАСТЬ И ПОЛИТИКИ, но нет гражданского общества. Оно нам только снится, оно, говоря словами Ф.М. Достоевского, там, «… где волшебная Альгамбра, эти мирты, эти лимоны, эти испанцы на своих мулах!..» (Достоевский, 1922: 464), оно там, где нас нет.
4. Наверное, когда-нибудь наступит время, когда и ПОЛИТИКИ БЕЗ ВЛАСТИ, И ПОЛИТИКИ ПРИ ВЛАСТИ перестанут выскакивать, как черти из неизвестной табакерки. Я не имею в виду тот или иной кодекс поведения: он не придаст политикам определенности. Да и не бывает правил без исключения, а в предписаниях всегда найдется хоть какая-нибудь лазейка. Я имею в виду другое: облигаторный характерологический анализ политиков без власти и политиков при власти, выявление их характерологических особенностей (см. в связи с этим: Райх, 1997), их психологических типов (см.: Юнг, 1997), позволяющих судить о степени креативно-интеллектуальной основательности и духовно-психической надежности этих человеческих особей. Первые попытки в этом отношении обнадеживают (см.: Политический дискурс в России,1997; Политический дискурс в России – 2, 1998; Политический дискурс в России – 3, 1999; Политический дискурс в России – 4, 2000) и дают основание надеться на эффективность интуитивных и экспериментальных приемов реконструкции ОБРАЗА ПОЛИТИКА как некоторой «виртуальной частицы». Не менее валидными можно считать и исследования вербо-семиотического характера (см.: Алтунян, 1999; Желтухина, 2000; Слово в действии…, 2000; Шейгал, 2000), в которых рассматриваются речевые поступки и их пресуппозиции (указывающие, в свою очередь, на их неречевые прототипы) в качестве существенных составляющих психотипа того или иного политика.
Словом, попробуем не забывать давно всем известное, но трудно принимаемое: Non indignari, non admirari, sed intelligere.
Литература
1. Алтунян А.Г. От Булгарина до Жириновского. Идейно-стилистический анализ политических текстов / А.Г. Алтунян. – М., 1999.
2. Бредбери Р. Были они смуглые и золотоглазые / Р. Бредбери. – М., 1991.
3. Достоевский Ф.М. Белые ночи. Повести и рассказы / Ф.М. Достоевский. – Берлин, 1922.
4. Желтухина М.Р. Комическое в политическом дискурсе конца ХХ века. Русские и немецкие политики / М.Р. Желтухина. – М.-Волгоград, 2000.
5. Каутский К. Собрание сочинений / К. Каутский. – Т.3. – М.-Петроград, 1923.
6. «Политический дискурс в России». Материалы рабочего совещания 30 марта 1997 г. – М., 1997.
7. «Политический дискурс в России – 2 ». Материалы рабочего совещания 29 марта 1998 г. – М., 1998.
8. «Политический дискурс в России – 3». Материалы рабочего совещания 27-28 марта 1999 г. – М., 1999.
9. «Политический дискурс в России – 4». Материалы рабочего совещания 21 апреля 2000 г. – М., 2000.
10. Райх В. Психология масс и фашизм / В. Райх. – СПб., 1997.
11. Слово в действии. Интент-анализ политического дискурса. – СПб., 2000.
12. Чаадаев П.Я. Избранные сочинения и письма / П.Я. Чаадаев. – М., 1991.
13. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса / Е.И. Шейгал. – М.-Волгоград, 2000.
14. Юнг К.Г. Сознание и бессознательное / К.Г. Юнг. – СПб., 1997.
(0, 22 п.л.)