12. А.А. Романов/A.A. Romanov
Tver state agricultural Academy, Tver
20-летию авторской школы динамической (регулятивной) модели диалога посвящается
THE REGULATOR AS AN INTEGRATED
UNIT OF COMMUNICATION
The 20-anniversary of the author's study of dynamic (regulatory) models of
dialogue is dedicated
Ключевые слова: регулятив, регулятивная деятельность, коммуникация, фрейм, диалог, интеракция, дискурс
Keywords:
regulative action, regulative activity, communication, illocutionary frame,
dialogue, discourse
Регулятив описан как единица диалогического общения, которая в коммуникативном
процессе реализует себя комплексно. Диалогические регулятивы взаимодействуют
друг с другом согласно «сценарию» развертывания функционально-семантического
представления типового общения, создавая метарегулятивы. Рассмотрены три
основных группы регулятивов: категориальные (или программные), стратегические и
ассоциативные регулятивы.
Regulative action is described as a unit of dialogue which realizes itself in a
complex in the communicative process. Regulative actions in a dialogue
co-operate according to the “scenario” of expansion of functional-semantic
representation of a basic dialogue, creating meta-regulative actions. Three
basic groups of regulative actions are considered: categorical, strategic and
associative regulative actions.
Можно ли наблюдать
данное явление или нет –
зависит от вашей теории.
Альберт Эйнштейн
1. Регулятив понимается как содержащаяся в уме (в ментальном пространстве или, по В. Гумбольдту, в «психосфере») говорящей личности (участника диалогического общения) единица информации, которая, влияя на ход определенных событий в процессе общения, способствует как возникновению своих «копий» в умах участников общения, так и генерированию всей системы регулятивных единиц, используемых собеседниками в диалогическом взаимодействии, развивающемся по типовому (фреймовому) сценарию.
2. Материальными проявлениями регулятива в речевом общении являются средства его распространения как на уровне языковой системы (языковые единицы), так и за ее пределами (на уровне языкового сознания). Другими словами, регулятив как единица диалогического общения реализует себя в коммуникативном процессе комплексно: на поверхностном уровне она репрезентирует себя в виде определенных (иногда готовых, шаблонных) языковых конфигураций и в виде типовых моделей речевого и неречевого поведения, а на глубинном уровне – в виде структурированного в психике функционально-семантического представления (ФСП – Романов, 1988) знаний об опыте (опытных образцах) реализации этих форм речевого и неречевого поведения в соответствующих (складывающихся, сложившихся) ситуациях реального мира.
3. Регулятив как единица речевого и неречевого (в целом, человеческого) поведения представляет собой своеобразный шифр жизнедеятельности говорящего субъекта, дающий ключ к пониманию сути проявлений как общественной (политика, культура, трудовые и экономические отношения, управление и т.п.), так и психической организаций.
Психологическая составляющая регулятивного действия как единицы конкретной реализации типового регулятива предполагает внутреннее проявление определенной информации, приносящей определенные внешние результаты, в то время как языковая составляющая выступает в качестве маркировки речевых и неречевых действий участников диалогического общения.
4. Регулятив – это внутренняя «программная база» («программное обеспечение разума») говорящего субъекта, отражающая результаты речевого поведения участников диалогического взаимодействия и способ репрезентации влияния (воздействия) партнеров друг на друга. Вплетенные в систему речевого общения диалогические регулятивы взаимодействуют друг с другом согласно «сценарию» развертывания ФСП типового общения, порождая тем самым регулятивную информацию о регулятиве (регулятивах), т.е. создавая метарегулятивы. Таким образом создается комплексная система взаимосвязанных регулятивов и метарегулятивов, которые может использовать говорящий субъект в процессе диалогического взаимодействия.
5. Взаимосвязь между регулятивами и метарегулятивами в такой системе осуществляется различными способами: от противопоставления, поддержки, указания «маршрута» связей – регулятивы поддержки, тематические, финальные, стартерные регулятивы и др. (см.: Романов, 1988), конкуренции, противодействия, соперничества за место в системе и в сознании говорящего и др. При этом не столь важно выяснять, какие типы участвуют в реализации той или иной диалогической (риторической) программы конкретной разновидности общения. Важно как раз то, что из них и состоит сама ткань диалога.
6. Экспликация указанных связей может осуществляться, по преимуществу, только в речевом общении (взаимодействии) с учетом конкретного типа интеракции, конкретного места и конкретного времени. Поведение регулятивов в диалогической интеракции можно сравнить с ситуацией в квантовой физике, изучающей частицы меньше чем атом, где экспериментально подтверждается, что нельзя отделить действительность от ее наблюдателя. Физики составили уравнения, описывающие поведение частиц в расщепленных нейтронах и протонах, и выяснили, что эти частицы ведут себя не так, как подобает материи. Не напоминают они и энергию, и поэтому, согласно известному принципу неопределенности Вернера Гайзенберга, невозможно изучить эти элементы, не изменяя их при этом (Броди, 1996); пока их не пытаются изучать, этих частиц в данном месте и в данное время вообще не существует. В этой связи полезно вспомнить и ситуацию в языкознании, когда Л.В. Щерба высказал тезис о насущной необходимости исследования «живой грамматики, грамматики говорящего».
7. В свете вышеописанных рассуждений может сложиться понятие регулятивной реальности (сущности) диалогического общения, когда в диалоге и сама структура взаимодействия, и характеристики, и определения вещей, и формы поведения участников интеракции суть функциональная деятельность регулятивов и метарегулятивов. И тогда любая из прагматограмм диалогического взаимодействия (подробнее см.: Романов, 1991), раскрывающая специфику прагматического сцепления иллокутивных блоков в диалогическом дискурсе, может оказаться определенным комплексом (цепочкой) регулятивов, обслуживающих тот или иной тип диалогического общения. Учет и знание функциональной специфики регулятивов в коммуникативном (интерактивном) процессе открывает широкие возможности для понимания многих процессов и проблем как в плане планирования речевого воздействия вообще, в плане предотвращения нарушения нормативных норм и правил (любого порядка) речевого (и не только) поведения, так и в плане управления человеческими ресурсами.
8. Всю совокупность диалогических регулятивов целесообразно разбить на три основных группы: а) категориальные (или программные) регулятивы, б) стратегические регулятивы и в) ассоциативные регулятивы. К категориальным относятся такие регулятивы, при помощи которых говорящий субъект «режет мир» на куски, классифицируя, определяя и называя целевую программу общения (начиная с момента «старта», вступления в контакт – см.: Романов, Ходырев, 2001). Именно эта группа относится к тем регулятивам, которые создают программы фиксации семантического пространства типового диалогического общения.
Регулятивы данной группы задают «логику» взаимодействия партнеров и определяют схему коммуникативных отношений, в которой эти взаимоотношения и реализуются. Отсюда специфическая организация «сюжета» диалога, которая, безусловно, опирается на события и факты, однако в целом строится исходя из соображений достижения определенной цели. Мышление, таким образом, функционирует практически, имея перед собой некоторую цель и во многом подчиняясь этой цели, а не только законам логической последовательности и строго необходимым связям. Основанием в таком процессе категоризации служит большей частью исторический и культурный опыт по освоению реальности, преломленный в системе ориентаций конкретного говорящего субъекта.
Стратегические регулятивы призваны отражать изменчивые правила поведения в широком понимании, показывающие, что делать в данной ситуации, чтобы добиться желаемого результата. Эта группа регулятивов функционирует при условии, что определенное поведение (коммуникативное, речевое и неречевое) приведет к определенному результату, т.е. будет иметь определенный или запланированный результирующий эффект. По всей вероятности, регулятивы этого порядка имеют вид убеждающей психологической установки, касающейся причин и следствий, которые программируют участников общения так, чтобы они подсознательно верили, что определенное поведение должно дать определенный результат. Более того, одним из последствий такого поведения может быть серия событий, причастных к переносу этих регулятивов в ментальное пространство других субъектов, не участвующих напрямую в диалоге, но присутствующих при разговоре. Безусловно, мир изменяется, и люди преобразуются вместе с ним, что отражается на реформировании связей между причинами и следствиями. Установлено, что большинство стратегий, касающихся общения с другими людьми, человек познает рано, до пятого года жизни (см.: Шахнарович, 1999). В зрелом возрасте эти стратегии в своем большинстве только модифицируются, и новые появляются в связи с особыми обстоятельствами жизнедеятельности человека.
Ассоциативные регулятивы осуществляют связь между разными регулятивами в ментальном пространстве («психосфере») говорящего субъекта. Функциональная специфика названных регулятивов обусловливает механизм, при котором результативное использование одного регулятива высвобождает соответствующую мысль или чувство, и вновь возникающий регулятив обусловливает появление изменений в речевом (и не только) поведении, что демонстрируется собеседнику.
9. Регулятивная реальность дискурсивного взаимодействия предполагает, что каждый говорящий субъект обладает – наряду с инвариантным – собственным набором (программой) регулятивов в риторической (диалогической) программе интеракции лицом к лицу. В этой связи логично предположить, что при помощи ассоциативных (и также стратегических) регулятивов можно вводить в риторическую программу взаимодействия другого субъекта ложные и даже «вирусные» регулятивы, способные «заразить» (запрограммировать) собеседника другими идеями, установками и убеждениями и привести его к таким результатам, которые он вовсе и не хотел, и не планировал достичь (ср., например, всяческие языковые ловушки, коммуникативные провалы, двусмысленные выводы и т.п.).
Программирующие регулятивы способны влиять на проспективное поведение личности, порождая самореализующиеся побудительные (директивные) регулятивы, а также образовывать метарегулятивы по типу «фильтра восприятия», просеивающего негативные восприятия, переживания (см.: Мольц, 1994). Например, с регулятивными «фильтрами восприятия» человек очень часто встречается в рекламе, когда его побуждают обратить внимание либо на расхваливаемые продукты, либо на ассоциацию с приятными ощущениями, связанными с этими продуктами. Кстати говоря, аналогичная картина наблюдается и в политике: политик своими слоганами и красивыми, чувственными фразами желает навязать такие регулятивы, которые запускают программу, под влиянием которой люди идут голосовать за него.
10. Обычно люди успешнее усваивают ту часть информации, которая ежесекундно атакует сознание. Какую информацию человек принимает, а какую игнорирует – за это отвечает подсознательная сфера, опираясь на категориальные регулятивы, которые и создают его программу действий. Это означает, что программирующие регулятивы отвечают в ментальном пространстве (ментальном вместилище) личности за то, какую информацию эта личность принимает, тем самым искажая в своем роде ее представление о реальности. И здесь есть повод задуматься над словами Г.Г. Гадамера о том, что «язык есть способ мироистолкования».
Человеческое поведение в интерактивном процессе опирается как на инстинкты, так и на программу регулятивной деятельности в нем. Изменение регулятивной системы коммуникативного поведения в реальной речевой практике позволяет избегать как личностной адаптации к сложившейся к моменту речевой интеракции системе убеждений и взглядов, так и адаптации к программной базе регулятивов.
Литература
1. Броди Р. Психические вирусы: Как защититься от программировния психики / Р. Броди. – М., 1996.
2. Мольц М. Я – это Я, или как стать счастливым / М. Мольц. Пер. с англ. – М., 1994.
3. Романов А.А. Системный анализ регулятивных средств диалогического общения / А.А. Романов. – М., 1988.
4. Романов А.А. Иллокутивные знания, иллокутивные действия и иллокутивная структура диалогического текста / А.А. Романов // Текст в коммуникации. – М., 1991. – С. 82-100.
5. Романов А.А., Ходырев А.А. Управленческая риторика / А.А. Романов, А.А. Ходырев. – М., 2001.
6. Шахнарович А.М. Детская речь в зеркале психолингвистики / А.М. Шахнарович. – М., 1999.
Из книги: Романов А.А. Лингвистическая мозаика: Избранное. – М.: ИЯ РАН, ТвГУ, ТГСХА, издательство «Агросфера», 2006. – С. 188-192.
References
1. Brodi R. Psikhicheskiye virusy: Kak zashchititsya ot
programmirovniya psikhiki / R. Brodi. – M., 1996.
2. Molts M. Ya – eto Ya, ili kak stat schastlivym / M. Molts. Per. s angl. – M.,
1994.
3. Romanov A.A. Sistemnyy analiz regulyativnykh sredstv dialogicheskogo
obshcheniya / A.A. Romanov. – M., 1988.
4. Romanov A.A. Illokutivnyye znaniya, illokutivnyye deystviya i illokutivnaya
struktura dialogicheskogo teksta / A.A. Romanov // Tekst v kommunikatsii. – M.,
1991. – S. 82-100.
5. Romanov A.A., Khodyrev A.A. Upravlencheskaya ritorika / A.A. Romanov, A.A.
Khodyrev. – M., 2001.
6. Shakhnarovich A.M. Detskaya rech v zerkale psikholingvistiki / A.M.
Shakhnarovich. – M., 1999.
(0, 25 п.л.)