6. Ю.А. Сорокин/Yu.A. Sorokin

Институт языкознания Российской академии наук, г. Москва

The Institute of linguistics of the Russian Academy of Sciences, Moscow

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОД И ЕГО ФИКТИВНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

LITERARY TRANSLATION AND HIS FICTITIOUS REALITY

Ключевые слова: перевод, художественный текст, психотипические особенности переводчика, дефектность художественного текста

Keywords: translation, text of fiction, psycho-typical features of a translator, deficiency of a text of fiction
Переводной художественный текст является, по мнению автора статьи, рядом проекций, структура и качество которых зависит от психотипических особенностей переводчика, сопряженных с его сознательными установками. Установка на конкурентность позволяет переводчику соответствующим образом аранжировать свои креативные способности и выбирать такой логосический материал, который специфически маркирует его как личность.
Translated text of fiction is, according to the author of the article, some projections, which structure and quality depend on psycho-typical features of the translator. The psycho-typical features of the translator are attended with its conscious attitudes. An attitude on competition makes possible for the translator to arrange in appropriate way creative abilities and to choose such logos material which specifically marks it as personality.
 

1. «Понятие окончательного текста – плод веры (или усталости)», – так считал Х.Л. Борхес (Борхес, 1994, 2: 303). Наверное, это все-таки – совокупный плод, а «окончательный текст» не существует и не может существовать. Показательно в этом отношении эссе Х.Л. Борхеса «Пе­реводчики «Тысячи и одной ночи»», в котором он рассматривает разные версии этого произведения, предложенные Ж.А. Галланом, Э. Лейном и Р.Ф. Бертоном, а также некоторыми другими переводчиками. Естественно, что в нем Х.Л. Борхес не может не высказаться относитель­но буквального и небуквального способов  перевода: «Первый принцип чреват единообразием и тяжеловесностью, второй – открытиями, больши­ми и малыми. Оба принципа значат меньше, чем переводчик и его литератур­ные способности. Переводить дух подлинника – намерение такое гранди­озное и такое невероятное, что рискует остаться благим; перево­дить букву – требует такой поразительной точности, что вряд ли за это кто-нибудь возьмется» (Борхес, 1994, 1: 201). Но наряду с этими суждениями показательны и другие высказывания Х.Л. Борхеса: «Опускать случайные удачи подлинника, если главное – передать магиче­скую атмосферу, – не та вина, что не прощает Господь»; «Бертон был поэт: в 1880 году он опубликовал «Касыды», эволюционистскую рапсодию, которую леди Бертон всегда ставила выше «Рубайят» Фитцджеральда … Прозаическое решение соперника не могло его не возмутить, и он вознамерился перевести английским стихом – попытка, заранее обреченная на неудачу, так как она противоречила его собственной установке на полную дословность»; «основное отличие между поэзией и про­зой заключается в совершенно разной читательской вовлеченности: первая предусматривает сосредоточенность, неприемлемую для последней. Нечто подобное происходит с сочинениями Бертона: он обладает авторитетом первооткрывателя, с которым не мог соперничать ни один арабист. С ним связывают притягательность запретного»; «… Мардрюс перево­дит не слова, но сцены книги: свобода, неизвестная переводчикам, но приемлемая среди художников, позволяющая добавлять такого рода детали. Я не знаю, эти ли забавные развлечения придают переводу такое ощущение счастья, впечатление собственного вымысла, настроения, не развеянного необходимостью рыться в словарях. Скажу лишь, что «перевод» Мардрюса самый читаемый из всех – после несравненного перевода Бертона, также неточного. (В этом переводе фальшь иного свойства: она заключается в злоупотреблении грубым английским языком, перегруженным архаизмами и варваризмами). <…> Хвалить Мардрюса за верность – значит забывать о душе Мардрюса ... Его недостоверность, его сознательная и удачная недостоверность – вот что для нас важно» (Борхес, 1994, 1: 202, 205, 213, 214).

2. Иными словами, выясняется, что переводной художественный текст является не чем иным, как рядом проекций, структура и качество которых зависит от психотипических особенностей переводчика, сопряжен­ных, конечно, с его сознательными установками (в частности, с установ­кой на конкурентность). Именно эта установка и позволяет перевод­чику соответствующим образом аранжировать свои креативные способно­сти и выбирать такой логосический материал, который специфически маркирует его как личность.

3. Важность ее глубинных ориентаций, ее фокусов когитивно-когнитивного внимания подтверждается и экспериментальными данными, полученными от испытуемых, которым предъявляли оригинал и три русскоязычных вариан­та стихотворения Д. Томаса «Especially When the October Wind» (пере­воды А. Сергеева, М. Карп и М. Кореневой). В частности, оказалось, что «… в проекции А. Сергеева тенденцию к усилению имеют ДСС (денотатные структуры – Ю.С.), ДВИЖЕНИЕ и ВРЕМЯ, лишенные своего оппозита; «подкрепление» ДС КОЛДОВСТВО родственной ДС ФАНТАЗИЯ приводит к увеличению числа доминантных смыслов проекции. В варианте М. Карп таким же образам повышают свой статуе ДСС ЖИЗНЬ и НАСИЛИЕ, хотя при­мечательно, что … наличие самой обширной рематической области в совокупности с полным отсутствием тематических оппозиций обусловливает складывание иной системы противопоставлений окказио­нального характера, в равной мере способствующей изменению поля проекции. По нашему предположению, своеобразным аналогом ДСС ВРЕМЯ, ЗИМА и НАСИЛИЕ у М. Кореневой выступают соответственно родственные им ДСС АРХАИЗМЫ, ТЕМНОТА и РЕЗКОСТЬ, что свидетельствует о преимущественном внимании переводчицы к отдельным деталям ситуации, а не к ее целостному облику и способствует искажению направленности интерпретации»; «сравним картину осени, предстающую перед «мысленным взором» ии., интерпретирующих переводы М. Карп и Н. Кореневой. Если в первом из рассматриваемых вариантов упоминание о «паучьем пеньи» создает у ии. серии АЭ (ассоциативного эксперимента – Ю.С.) иллю­зию «бабьего лета», типичными атрибутами которого считаются «лета­ющие паутинки» (ср. характеристики движения, полученные в серии СД (семантического дифференциала – Ю.С.): тихий, медленный, пас­сивный, плавный), «прощальные звуки лета», «музыка» …, «послед­ние теплые дни» (ср. актуальность координаты теплый в серии СД), то в контексте перевода М. Кореневой реализуется совсем иной «сце­нарий» осени: ср. наибольшие из трех КА (коэффициентов актуальности – Ю.С.) смысловых рядов НЕНАСТЬЕ, ГРЯЗЬ, ТЯЖЕСТЬ, ХОЛОД, утративших свою значимость в минимальном контексте и вновь возвративших актуальность под влиянием СП (смыслового поля – Ю.С.) ОСЕННЯЯ, значимое отсутствие ОЭ (опорных элементов – Ю.С.) ОБРАЗ ДЕРЕВЬЕВ, ОБРАЗ ЛИСТЬЕВ, АКУСТИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ, преобладание серо-чер­ной гаммы в составе ОЭ ЦВЕТ (в противовес желто-красной в других вариантах проекций), выраженную негативную оценку и обилие отрицательных эмоций в противоположность положительному эмоционально-оценочному фону СПП (смысловых полей – Ю.С.) ЧАРЫ и ДНИ ...» (Залевская, Каминская, Медведева, Рафикова, 1998: 63, 79). Ср. также различия и сходства в этнопсихоментальных мирах русских и немцев, обсуждаемые Т.А. Фесенко (Фесенко, 2001). Трансплантация этих различий и сходств, несомненно, зависит от эмпатических качеств переводчика (врожденных качеств?).

4. Но вряд ли переводчик придерживается вышеизложенной логики рассуждений. Скорее всего, он подчиняется своим интуитивно-вкусовым импульсам, сознавая, конечно, что они должны быть подчинены некоторым общим когитивно-когнитивным установкам. В частности, таким, которые предлагает (опи­раясь на идеи И.Э. Клюканова) И.М. Ситкарева, различающая резистивный буквальный перевод и резистивный экспликативный перевод, адаптивный ин­формативный перевод и адаптивный перевод по аналогии. По ее мнению, последний тип перевода «... построен по принципу замещения объекта/ситуации культуры-отправителя сходным, но не тождественным по содержанию объектом-ситуацией культуры-рецептора. <…> Внутри локуса резистивности повышенная степень участия в передаче коммуникативной нагрузки лакуны характеризует резистивный экспликативный перевод (передача информативной составляющей лакуны + трансляция культурно специфического способа означивания). Пониженная степень участия в передаче коммуникативной нагрузки лакуны характеризует резистивный буквальный перевод (не раскрывающий информативную составляющую лакуны). Внутри локуса адаптивности повышенную степень участия в передаче коммуника­тивной нагрузки оригинала обнаруживает адаптивный информативный пе­ревод (направленность на достоверную передачу информативной составля­ющей лакуны оригинала), а пониженную – адаптивный перевод по анало­гии (допускающий модификации коммуникативной нагрузки оригинала)» (Ситкарева, 2001: 15, 16).

5. И все-таки сомнительно, чтобы такие ориентиры были полезны переводчику, ибо научное и художественное творчество все-таки разнопорядковы: первое ориентируется на концепты, второе – на образы/психологосемы. Он сознательно или бессознательно, но понимает важность обогащения «семантического богатства слов» (Рикёр, 1995: 147), будучи вполне уверенным в том, что если «...контекст допускает или предусматривает одновременно несколько изотопий, то мы имеем дело с глубоко символическим языком, который, говоря об одной вещи, говорит и о другой» (Рикёр, 1995: 147). Но он также понимает, что существующие переводоведческие теории остаются в стороне от этой «игры изотопий».

Эти теории малополезны (общие советы – не в счет) и для уяснения сути коннотации, которую Р. Барт характеризует как «… измеримый след той или иной множественности текста (ограниченной множественности классического текста)», как «способ ассоциирования, осуществляемый текстом-субъектом в границах своей собственной системы» (Барт, 2001: 35) (с последним определением вряд ли можно согласиться: текст – это мертвый «субъект», и он вряд ли способен к ассоциированию).

В них используется также фигура умолчания относительно стилей звука/звуковой стилистики (см. по этому поводу: Бондарь, 2001; см. также: Шадрина, 2001) (по-видимому, более удачными были бы термины фоностили и фоностилистика), а также фоноколористики.

(ПРИМЕЧАНИЕ: Очевидно, и фоностилистические, и фоноколористические способности являются врожденными. Их отсутствие у переводчика с не­избежностью предопределяет дефектность художественного текста как фоносемантической данности).

В них даже не обсуждается вопрос о культуральной иммунитетной жесткости (ср. иммунитетной жесткостью терминосистемы у П.Р.Й.Л. Хендрикса – Хендрикс, 1999: 11) или культуральной иммунитетной мягко­сти, присущих тем или иным художественным текстам.

6. Словом, переводчику остается лишь повторять:

«Как в небе облака вспотевшие,

что ждут свой выход в крайний срок,

во мне стоят полки потешные

все тех же одуревших слов».

Литература

1.    Барт Р. SIZ / Р. Барт. – М., 2001.

2.    Бондарь С.В. Звуковая стилистика: аспекты фонетического значения: Автореф. дисс. … канд. филол. наук / С.В. Бондарь. – Москва, 2001.

3.    Борхес Х.Л. Сочинения в трех томах / Х.Л. Борхес. – М., 1994, т. 1, 2.

4.    Залевская А.А., Каминская Э.Е., Медведева И.Л., Рафикова Н.В. Психолингвистические аспекты взаимодействия слова и текста / А.А. Залевская, Э.Е. Каминская, И.Л. Медведева, Н.В. Рафикова. – Тверь, 1998.

5.    Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике / П. Рикёр. – М., 1995.

6.    Ситкарева И.К. Лакуны в художественном тексте: лингвокультурологическое исследование (на материале художественных произведений писателей франкоязычной Европы): Автореф. дисс. … канд. филол. наук / И.К. Ситкарева. – Пермь, 2001.

7.    Фесенко Т.А. Концептуальные основы перевода / Т.А. Фесенко. – Тамбов, 2001.

8.    Хендрикс П.Р.Й.Л. Лингвостилистический аспект сопоставительного анализа лексики при переводе (на материале текстов по европейской интеграции на русском, английском и нидерландском языках): Автореф. дисс. … канд. филол. наук / П.Р.Й.Л.  Хендрикс. – Москва, 1999.

9.    Шадрина И.Н. Фоносемантическая доминанта как структурообразующий компонент текста перевода (экспериментальное исследование на материале русского и английского языков): Автореф. дисс. … канд. филол. наук / И.Н. Шадрина. – Горно-Алтайск, 2001.

References

1. Bart R. SIZ / R. Bart. – M., 2001.
2. Bondar S.V. Zvukovaya stilistika: aspekty foneticheskogo znacheniya: Avtoref. diss. … kand. filol. nauk / S.V. Bondar. – Moskva, 2001.
3. Borkhes Kh.L. Sochineniya v trekh tomakh / Kh.L. Borkhes. – M., 1994, t. 1, 2.
4. Zalevskaya A.A., Kaminskaya E.E., Medvedeva I.L., Rafikova N.V. Psikholingvisticheskiye aspekty vzaimodeystviya slova i teksta / A.A. Zalevskaya, E.E. Kaminskaya, I.L. Medvedeva, N.V. Rafikova. – Tver, 1998.
5. Riker P. Konflikt interpretatsiy. Ocherki o germenevtike / P. Riker. – M., 1995.
6. Sitkareva I.K. Lakuny v khudozhestvennom tekste: lingvokulturologicheskoye issledovaniye (na materiale khudozhestvennykh proizvedeniy pisateley frankoyazychnoy Yevropy): Avtoref. diss. … kand. filol. nauk / I.K. Sitkareva. – Perm, 2001.
7. Fesenko T.A. Kontseptualnyye osnovy perevoda / T.A. Fesenko. – Tambov, 2001.
8. Khendriks P.R.Y.L. Lingvostilisticheskiy aspekt sopostavitelnogo analiza leksiki pri perevode (na materiale tekstov po yevropeyskoy integratsii na russkom, angliyskom i niderlandskom yazykakh): Avtoref. diss. … kand. filol. nauk / P.R.Y.L. Khendriks. – Moskva, 1999.
9. Shadrina I.N. Fonosemanticheskaya dominanta kak strukturoobrazuyushchiy komponent teksta perevoda (eksperimentalnoye issledovaniye na materiale russkogo i angliyskogo yazykov): Avtoref. diss. … kand. filol. nauk / I.N. Shadrina. – Gorno-Altaysk, 2001.
 

(0, 25 п.л.)