7. Л.А. Романова/L.A. Romanova
Tver state agricultural Academy, Tver
О СООТНОШЕНИИ ПОНЯТИЙ ПЕРФОРМАТИВНОСТИ И ПЕРФОРМАНСА В КОММУНИКАТИВНОМ ПРОСТРАНСТВЕ
ON THE RELATION BETWEEN THE CONCEPTS OF PERFORMATIVITY AND PERFORMANCE IN A COMMUNICATIVE SPACE
Ключевые слова: перформативность, перформанс, гуманитарно-научная парадигма, социальный конструкционизм, дискурс.
Keywords: performative, performance,
humanitarian scientific paradigm, social constructionism, discourse
Автор статьи констатирует семантическую размытость структуры понятия «перформатив
/ перформативность» в гуманитарном дискурсе ввиду многообразия
специально-научных подходов, которые связаны с понятием перформативности и
определенным образом опираются на наличие функциональной основы ее базовых
признаков и свойств.
The author of the article determines semantic ambiguity of concepts
“performative / performance” in a humanitarian discourse because of variety of
special-scientific approaches which are connected with concerned concepts and
rest on the functional basis of its main distinctions and properties.
В современных гуманитарных науках, в частности, в лингвистике, социологии и культурологи усвоение идей, связанных с понятием перформативности (performative), введенным в научный обиход Дж.Л. Остином, знаменует собой существенную методологическую переориентацию. Филологи, социологи, психологи, этнографы рассматривают перформативность и, в особенности, ее формально деятельностное проявление в виде исполнительской реализации определенных, реализуемых по сценарию интеракций, именуемых чаще всего в научном гуманитарном дискурсе перформансом, как форму разрыва с классической нормативной философской методологией и одновременно как способ выхода за традиционные дисциплинарные границы «сциентистской» или «когнитивистской» научной парадигмы (Романов, 2003; 2005; Романов, Романова, 2007: 81-82).
Со всей очевидностью приходится констатировать факт постепенного превращения термина «перформатив / перформативность» в модный лозунг и поэтапного, устойчивого проявления его в качестве определенного символа новой гуманитарно-научной парадигмы, нередко именуемой «социальным конструктивизмом / конструкционизмом», формирование которой можно наблюдать в последние годы эпохи постмодернизма (об этом подробнее см.: Харе, 2005; также: Романов, 2006; Романов, Романова, 2005; 2007; нет особой необходимости вдаваться в терминологические дискуссии по поводу того, что именуется конструктивизмом («constructivism») и конструкционизмом («constructionism») в социальных науках, социологии научного познания и теории искусства, подводя эти два термина под одно рабочее понятие «конструктивизм/конструкционизм» (подробнее см.: Улановский, 2006; Касавин, 2007: 99). Однако, при этом, очевидно и то, что стремление к новизне, особенно в плане расширения границ применения названного термина в различных областях научного знания неизменно сопровождается не только снижением эпистемических стандартов, но и семантической размытостью структуры понятия «перформатив / перформативность», а также весьма нестрогой теоретической манерой обоснования предлагаемых (или предложенных) подходов и направлений, где перформативность предстает практически в отрыве от своих конститутивных признаков, сохраняя лишь данное Дж.Л. Остином название (Романова, 2008; Романова, 2008а).
Однако, справедливости ради, следует признать, что этому в немалой степени способствует наличие объективного многообразия специально-научных подходов, которые конкретно связаны с понятием перформативности и определенным образом опираются на наличие функциональной основы ее отдельных, базовых (конститутивных) признаков и свойств. В первую очередь к ним можно отнести прагматику и теорию речевых актов в лингвистике, конверсационный анализ (анализ разговора или соnversation analysis), этнометодологию и гендерологию (ср., например, разработку научных проектов «перформативность и идентификация пола», «гендерная перформативность» и обсуждение их результатов в научной печати), неориторику и постмодернистскую политологию, литературоведение, дискурсивную психологию, символический интеракционизм, которые в своей совокупности и образуют комплексный подход под общим названием «социальный конструкционизм», представляющий «собой один из новейших подходов целого спектра социально-гуманитарных наук (социологии, психологии, этнографии, лингвистики» – см.: Харре, 2005; Касавин, 2007; Улановский, 2006; Романов, 2003; 2007), но далекий от «парадигмальной устойчивости и теоретико-методологической однозначности» (Касавин, 2007: 99).
И хотя сегодня еще нет возможности предложить общую и четкую дефиницию данного подхода, тем не менее, можно выделить базисные критерии, лежащие в основе его феноменологического описания. К их числу можно в первую очередь отнести выделенные Кеннетом Джердженом (Джерджен, 2003: 40-44; Gergen, 1994: 32, 49-53) пять базисных основоположений данного направления, а именно:
1). Понятия, посредством которых мы описываем мир и самих себя не являются предписываемыми обусловливающими их объектами (с. 49);
2). Понятия и формы, посредством которых мы достигаем понимания мира и самих себя, являются социальными артефактами, продуктами исторически и культурно определяемых взаимообменов между людьми;
3). Степень, в которой данное описание мира или самих себя, поддерживается во времени не зависимо от объективной валидности (истинности) описаний, а зависит от изменений социальных процессов;
4). Язык порождает свои значения в человеческих отношениях способами, посредством которых он функционирует в паттернах отношений (там же, с. 52); 5). Оценка существующих форм дискурса заключается в оценке паттернов культурной жизни; такие оценки предоставляют голос другим культурным анклавам.
Акцентируя внимание в большей степени на культуральном аспекте социальной конструируемости мира, К. Джерджен опирается на идеи Дж. Брунера и Л.С. Выготского. Солидаризируясь с Дж. Брунером относительно взаимоотношений психологии и культуры, К.Джерджен отмечает, что «научная психология … может достичь более эффективных позиций в отношении культуры, если придет к признанию того, что народная психология обычных людей не является просто рядом самоуспокаивающих иллюзий, а культурными представлениями и рабочими гипотезами о том, что делает их возможными и способствующими совместной жизни людей … Именно с них начинается психология неотделимая от антропологии» (там же, с. 32). Представляется также очевидным, что в основе базисных посылок социального конструкционизма К. Джерджена находят отклик идея Л.С. Выготского о том, что любой процесс в развитии высших мыслительных функций реализуется дважды – сперва на социальном уровне, а позже на индивидуальном. Причем, сперва такая реализация осуществляется между людьми (интерпсихологический уровень), а затем – внутри ребенка (интрапсихологический уровень), что в своей основе существенно обогащает сегодня исследования культурной контекстуализации психологических процессов.
И хотя переход от кросс-культурной к культуральной обусловленности условий формирования социальной конструируемости мира (т.е. культурных объектов) рассматривается в качестве интеллектуального стимула освобождения («свободы», «деколонизация») психологических установок, тем не менее, остается еще немало проблем. Во-первых, абсолютизация культуральных установок обходит вопросы универсальной метатеории, допуская независимое существование ряда явлений (культуры, мышления, социализации), адекватность эмпирической или интерпретативной методологии в оценке и отражении характера этих явлений, возможность кумулятивного (или фальсифицируемого) знания о процессах социализации (см.: Касавин, 2007: 100-102). Во-вторых, используемая в динамике культуральной обусловленности методология конструкционизма проистекает из эмпирицистской метатеории, методы которой проникают между исследователем и изучаемой культурой, ограничивая, транслируя и трансформируя культуральную реальность в собственных понятиях (категориях, переменных, стандартизированном языке, цифрах и т.п.). Но если возможно в опоре на апробированные методы провести разграничение между дисциплинарными границами, то в культуральных исследованиях социального конструкционизма, кажется, мало внимания уделяется способам, посредством которых понятия и методы репрезентации внедряются в культуру, хотя конструктивизм как раз и «характеризуется подходами и методами, развивающимися на границах разных наук, на стыке психологии и социологии, литературоведения и политологии, гендерных исследований и лингвистики» (Касавин, 2007: 100). Эти проблемные вопросы послужили основанием для возникновения культуральной обусловленности социального конструктивизма, хотя его контуры были обозначены в ряде каталитических диалогов на протяжении последних 20 лет в социально-гуманитарном знании, направленных на понимание значимости социо-культурального конструктивизма.
Как уже отмечалось, на сегодняшний день нет какой-либо одной «теории социального конструирования» и нет и сформировавшегося ряда предписывающих «конструктивистских практик», хотя, по мнению К. Джерджена (2003: 32- 66), и можно говорить о ряде обобщений, характеризующих такую теорию:
(а) не существует трансцендентально привилегированных описаний того, что мы принимаем как существующее. Не существует конфигурации слов или фраз, которые позволяют определить мир на «не здесь» и «здесь». Мы можем надеяться на согласие в том, что «что-то существует», но что «есть» не может быть описано посредством конфигурации фонем или фраз, используемых людьми в коммуникации об этом;
(б) описание, даваемое нами миру или самости, находит свое происхождение во взаимоотношениях. Язык обретает способность к значению из тех способов, которые люди используют для координации самих себя и мира для них. Любой дискурс произрастает из сообщества пользователей языка, и каждый конструкт, который мы принимаем, является сингулярным объектом в разных аспектах. Сообщество физиков может определять объект как «конфигурацию атомов», рекламщики описывают его как «легкий и прочный», историки искусства как «модернистский». Именно благодаря такого рода взаимоотношениям наши миры создаются: через то, что мы воспринимаем как полезное, ценное, заслуживающее внимания, конституируются наши обязательства. Благодаря взаимоотношениям мы можем в любое время начинать процесс реконструирования мира;
(в) язык в первую очередь функционирует как социальное действие, конституирующее одну или несколько традиций. Так как то, «что есть» не предъявляет внутренне присущих требований к нашему языку, слова обретают свои значения через их использование в человеческих взаимоотношениях. В этом смысле фрагменты речи связываются с улыбкой, рукопожатием, объятиями; являются формой действий, обретающих значение через координацию людей. Участие в языке является, таким образом, участием в жизни, традиции;
(г) дискурсивно конституируемые традиции являются и существенными, и опасными. Как только мы включаемся в координацию, мир становится «значимым» для нас. Мы обретаем идентичность как конкретные люди со своими интересами, целями, идеалами и пристрастиями. Оценка ценностей появляется именно в процессе наших взаимоотношений, мы генерируем их, определяем свой выбор, обособляем себя от других;
(д) через коммуникативные взаимоотношения мы можем генерировать новую упорядоченность значений, из которых появляются новые формы действий. Так как значение является продуктом мыслительной деятельности человека, в случае возникновения сомнений в отношении их пригодности к существующим условиям координации действий они всегда открыты для трансформации, нового мира, по мере которой мы приглашаемся к новой сфере действий;
(е) конструктивизм является антифундаментализмом. Не существует фундаментальной реальности или очевидных оснований, направляющих любую форму интеллектуальной активности в области исследований социальных наук. Возможны различные теории, методы и практики, каждая из которых отражает те или иные традиции, те или иные формы жизни.
Итак, из приведенных обобщений следует, что социальный конструкционизм/конструктивизм придает большое значение «контингентности» (зависимости от обстоятельств, условности) сознания (т.е. сознания, «условного, зависящего от обстоятельств»), и деятельности (перформативной и перформансной) по отношению к специфическим формам культуры. При этом сознание трактуется как то, что не имеет фиксированной сущности, но строится, по мнению И.Т. Касавина (2007: 100), из культурно-символических ресурсов в виде подобия набора речевых (дискурсивных) действий или практик общения. Дискурсивная практика, как ее понимает Р. Харре, представляет собой все возможные (в том числе и невербальные) символические способы продуцирования психологических и социальных реальностей. Следовательно, дискурс – это институализированная (политическая, культурная, дисциплинарная или существующая на уровне малых групп) форма применения языка или подобных ему знаковых систем. С помощью дискурсов создаются версии реальности, ибо знать что-либо означает знать в терминах одного или нескольких дискурсов. В определенной мере социально-теоретические функции дискурса сопоставимы с ролью концептуальных схем в философии науки: это то, благодаря чему некоторое явление получает свою определенность. Вместе с тем, концептуальная схема представляет собой набор статичных интерпретационных репертуаров, которыми владеет индивид (исследователь или теоретик). Дискурс же может быть описан как «многогранный публичный процесс, посредством которого осуществляется динамичное, постепенное достижение значения» (Харе, 2005: 46). Дискурс не только конституирует реальность для своих носителей, он одновременно продуцирует и их собственную субъективность как единство тождества личности и динамики ее множественных «Я». Продуцирование множественных Я – этой «быстротечной панорамы мидовских «me» – происходит в ходе конверсационного взаимодействия (Gergen, 1994: 48-52). Отсюда и стремление конструктивистов рассматривать дискурс как основной принцип социального конструирования.
Литература
1. Джерджен К.Дж. Социальный конструкционизм: знание и практика / К.Дж. Джерджен. – Минск, 2003. – 218 с.
2. Касавин И.Т. Дискурс-анализ и его применение в психологии / И.Т. Касавин // Вопросы психологии. – 2007, № 6. – С. 97-119.
3. Романов А.А. О статусе неориторической парадигмы в лингвистике / А.А. Романов // Х Международная конференция по функциональной лингвистике «Функционирование русского и украинского языков в эпоху глобализации». Сб. научных докладов. – Симферополь: Таврический национальный университет им. В.И. Вернадского, 2003. – С. 283-285.
4. Романов А.А. Семантика и прагматика немецких перформативных высказываний-просьб / А.А. Романов. – М.: Ин-т языкознания РАН, 2005/1982. – 153 с.
5. Романов А.А. Тело, телесность, габитус: корпоральная семантика в парадигме конструктивизма как фактор риска и безопасности / А.А. Романов // Краеведческая психология. Российский научно-методический журнал. – 2007. Вып. 6. – С. 41-66.
6. Романов А.А., Романова Л.А. Перформативные речевые акты в парадигме социального конструкционизма / А.А. Романов, Л.А. Романова // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. Сер. Психологические науки «Акмеология образования». – 2005. – Том 11, № 2. – С. 26-36.
7. Романов А.А., Романова Л.А. Перформатитвный дискурс в парадигме социального конструкционизма / А.А. Романов, Л.А. Романова // Культура как текст. Вып. 7. – М.: Ин-т языкознания РАН, 2007. – С. 81-96.
8. Романова Л.А. Категориальный статус перформативности в современном гуманитарном дискурсе / Л.А. Романова // Предъявление мира в гуманитарных дискурсах ХХI века. Материалы Международного научного семинара. – Луганск-Цюрих, 2008 (в печати).
9. Романова Л.А. К разграничению понятий перформативности и перформанса в гуманитарном дискурсе / Л.А. Романова // Текст как культура. Вып. 8. – М.-Смоленск, 2008а (в печати).
10. Улановский А.М. Конструктивистская парадигма в гуманитарных науках / А.М. Улановский // Эпистемология & философия науки. – 2006, № 4. – С. 129-141.
11. Харре Р. Союз дискурсивной психологии с нейронаукой / Р. Харре // Эпистемология & философия науки. – 2005. – Том VI, № 4. – С. 38-63.
12. Gergen K.J. Realities and Relationships: Soundings in social construction / K.J. Gergen. – Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1994.
References
1. Dzherdzhen K.Dzh. Sotsialnyy
konstruktsionizm: znaniye i praktika / K.Dzh. Dzherdzhen. – Minsk, 2003. – 218
s.
2. Kasavin I.T. Diskurs-analiz i yego primeneniye v psikhologii / I.T. Kasavin
// Voprosy psikhologii. – 2007, № 6. – S. 97-119.
3. Romanov A.A. O statuse neoritoricheskoy paradigmy v lingvistike / A.A.
Romanov // Kh Mezhdunarodnaya konferentsiya po funktsionalnoy lingvistike «Funktsionirovaniye
russkogo i ukrainskogo yazykov v epokhu globalizatsii». Sb. nauchnykh dokladov.
– Simferopol: Tavricheskiy natsionalnyy universitet im. V.I. Vernadskogo, 2003.
– S. 283-285.
4. Romanov A.A. Semantika i pragmatika nemetskikh performativnykh
vyskazyvaniy-prosb / A.A. Romanov. – M.: In-t yazykoznaniya RAN, 2005/1982. –
153 s.
5. Romanov A.A. Telo, telesnost, gabitus: korporalnaya semantika v paradigme
konstruktivizma kak faktor riska i bezopasnosti / A.A. Romanov //
Krayevedcheskaya psikhologiya. Rossiyskiy nauchno-metodicheskiy zhurnal. – 2007.
Vyp. 6. – S. 41-66.
6. Romanov A.A., Romanova L.A. Performativnyye rechevyye akty v paradigme
sotsialnogo konstruktsionizma / A.A. Romanov, L.A. Romanova // Vestnik
Kostromskogo gosudarstvennogo universiteta im. N.A. Nekrasova. Ser.
Psikhologicheskiye nauki «Akmeologiya obrazovaniya». – 2005. – Tom 11, № 2. – S.
26-36.
7. Romanov A.A., Romanova L.A. Performatitvnyy diskurs v paradigme sotsialnogo
konstruktsionizma / A.A. Romanov, L.A. Romanova // Kultura kak tekst. Vyp. 7. –
M.: In-t yazykoznaniya RAN, 2007. – S. 81-96.
8. Romanova L.A. Kategorialnyy status performativnosti v sovremennom
gumanitarnom diskurse / L.A. Romanova // Predyavleniye mira v gumanitarnykh
diskursakh KhKhI veka. Materialy Mezhdunarodnogo nauchnogo seminara. –
Lugansk-Tsyurikh, 2008 (v pechati).
9. Romanova L.A. K razgranicheniyu ponyatiy performativnosti i performansa v
gumanitarnom diskurse / L.A. Romanova // Tekst kak kultura. Vyp. 8. –
M.-Smolensk, 2008a (v pechati).
10. Ulanovskiy A.M. Konstruktivistskaya paradigma v gumanitarnykh naukakh / A.M.
Ulanovskiy // Epistemologiya & filosofiya nauki. – 2006, № 4. – S. 129-141.
11. Kharre R. Soyuz diskursivnoy psikhologii s neyronaukoy / R. Kharre //
Epistemologiya & filosofiya nauki. – 2005. – Tom VI, № 4. – S. 38-63.
12. Gergen K.J. Realities and Relationships: Soundings in social construction /
K.J. Gergen. – Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1994.
(0, 3 п.л.)